– Ну, мы же его поставили на место, – беспечно сказал Егор.
– Думаешь? – осклабился Карачун. – Дети сущеглупые… Вот вам карта, отправляйтесь немедля!..
Сейчас, при свете костра, Иван в очередной раз рассматривал карту, развернув свиток, врученный старцем. Парень без труда угадывал в ее очертаниях часть нашей Евразии. Нашлись какие-то незначительные отличия, но в основном совпадение было. Перед Старшим лежало лесистое Задолье, где начались злоключения братьев Емельяновых в этом мире, западнее располагалось странное Тянитолкаевское княжество, во всем поделенное пополам, севернее него находился славный Легендоград. Тридевяцкое княжество широко раскинулось южнее и восточнее Задолья. Степь. Еще южнее неведомый картограф написал емкое: «Мангало-тартары», за ними – отгороженный огромной стеной Кидай.
Мозговское княжество, куда сейчас направлялись братья и Неслух-летописец, лежало севернее Задолья, на востоке от Легендоградских владений. Еще севернее, где на нашей карте должна быть Ладога, Иван узрел самое настоящее море, а по изогнутой береговой линии тянулась надпись «Лукоморье». Там, где изгиб был наиболее крут, стояла жирная точка: «Дуб (зеленый)».
Карта рассказывала и о других местах и княжествах, но Старшой сосредоточил внимание на полезных местностях. Мысленно забежав вперед, Иван прикинул, куда лучше податься после того, как они с братом получат в Мозгве первый ингредиент. Поиски молодильных яблок и живой воды придется начать либо в Легендограде у вещего Бояндекса, либо двигать к лукоморью. Лукоморье ближе, зато в Легендограде Емельянова-старшего всегда ждет молодая княгиня Василиса Продвинутая.
«Что-то я постоянно о Ваське своей думаю…» – Иван зевнул, поморгал уставшими глазами. Спрятал карту и лег спать.
Угомонились и остальные путешественники. Лишь трое охранников по очереди сторожили обоз.
Глава вторая,
в коей на пути героев возникает неслабое препятствие, а их старый друг обещает страшное
– Чую, русским духом тут пахнет!.. – насторожилась Баба-яга и оказалась в этом права, перед тем как быть обманутой во всем остальном.
Есть на свете Мировое Древо. О нем много в народе сказывают: и первоначалие всему оно дает, и воплощением бога Рода является, и всякая судьба на нем, аки листочек, висит, пока не сорвется…
Но мало кто знает, что под Мировым Древом сидит вещий старец Бухгалтерий и ведет учетную книгу человеческой жизни, где все подсчитаны, все описаны до последней буйной головушки. Книга так и называется – «Главная».
Слева старец пишет добрые дела, и это Актив. Справа рука Бухгалтерия выводит дела злые, и сия половина книги носит имя Пассива.
Спросит кто непонятливый: «Отчего ладное дело по шуйце, а скверное по деснице располагается, когда правая сторона завсегда за добро отвечала?» Так для того и завели такое, чтобы равновесие блюлось!
Давным-давно боги завели порядок, при котором Актив должен равняться Пассиву. Если же по итогам отчетного срока, – а таковым у светлых богов считается эра – баланс нарушается, то к вещему старцу прилетает не менее вещая птица Аудитор, обликом вылитый жареный петух, и клюет седого Бухгалтерия в темечко.
Дедушке становится больно и обидно, хотя он-то как раз ни при чем – дела творят люди, а он лишь учитывает. Что ж, не все уложения богов справедливы, да вы это и сами знаете.
Примерно такими бреднями забавлял Нестор-летописец Егора поутру, когда путешественники оседлали лошадей и снова двинулись к Мозгве. Иван же коротал досуг в обществе купца Торгаши-Керима – караванщик предпочел держаться близнецов. Перед выступлением восточный гость фактически нанял Емельянова-младшего охранником, щедро выплатив задаток золотом. Десять монет сейчас, еще десять потом. Старшой тихо радовался: раньше им с братом не приходилось получать деньги только за то, чтобы просто ехать рядом с заказчиком.
Торговец же ничуть не обеднел, наоборот, считал, что большой богатырь достался ему дешево. А ведь Егор-то накануне не продемонстрировал и трети своих возможностей. Не мог же он сокрушать рассеян-разбойников, как некогда победил каменного льва – раскрошил гранитную голову ударом кулака. В этом удивительном мире удаль и сила Емельянова-младшего волшебным образом возросла до сказочного уровня.
Надо признать, что Иван слегка завидовал брату. Конечно, в руках Старшого до недавнего времени была чудесная газета, и именно она переломила ход битвы со Злебогом, а сейчас парень приноравливался к радиоприемнику, но хотелось-то чего-нибудь сродни Егоровой мощи – без артефактов из нашей реальности. Может, все еще впереди?
Путь укорачивается добрым разговором. Торгаши-Керим поведал Емельянову-старшему много любопытного:
– У шаха Исмаила, да продлит всевышний его годы и да приумножит богатства моей Персиянии, есть два сына-наследника Кара-Аббас и Бара-Аббас. Ты напоминаешь мне старшего – Кара-Аббаса. Принц красив и желаем многими девами моей страны и зарубежья. Речи его – музыка, поступки – жесты будущего владыки… – Купец спохватился. – Да будет здоров много лет его величество шах Исмаил!.. А вот младший, Бара-Аббас, к большому сожалению родителя и его верных подданных, угодил в тенета странного недуга, занесенного нам гнилыми западными ветрами.
– Как это? – заинтересовался Старшой.
– Год тому назад в сиятельную столицу шахства, славный Хусейнобад, прибыл посол. «Я явился к тебе, о Исмаил, с дарами и предложением мира. Глава святого Латунского ордена отец Терминарий протягивает тебе руку дружбы». Ненавистные латунцы попортили немало крови нам, персиянцам, но всегда получали достойный отпор. Теперь же мы решили, что западные шакалы смирились с твердыней нашей мощи и подвели коня своего разума под седло благоразумия. Шах, да будет его имя сиять в веках уже при жизни, принял дары и не поскупился на ответные. Но недаром мудрые предупреждают о коварстве латунцев! В числе диковин, привезенных с Заката, был магический кристалл в серой оправе. Младший принц устремил взор в таинственные глубины кристалла и – о, ужас! – застыл перед ним, ссутулившись, словно старый собиратель хвороста! Лишь пальцы, лежащие на узорчатой столешнице, то и дело подергиваются, а ясные очи мечутся беспокойно, следя за чем-то, живущем внутри проклятого кристалла.
Иван похлопал своего гнедого конька по шее, мол, не торопись. Дембель и персиянец оставили обоз далеко позади, рисковать не следовало.
– Сильная магия, – сказал Старшой для поддержания беседы.
– Острие твоего разума легко вспарывает грязные завесы, прячущие драгоценную истину, – похвалил Торгаши-Керим. – Сначала досточтимый наш Исмаил повелел разбить злосчастный предмет, но советники отговорили. Маги нашего шаха, да будут его потомки славнее предка, выяснили, что душа бедного Бара-Аббаса переместилась в кристалл, и именно поэтому разбивать его ни в коем случае нельзя. Младший наследник попросту погибнет! Тогда призвали самого сильного дервиша, он спустился с гор, худой, будто кошелек раба. В глазах сего святого человека горели два огня, а сердце стучало так, что было слышно за сто шагов.
«Это либо из-за перепада давлений, либо из-за какого-то забористого допинга», – сообразил Иван.
Купец продолжил:
– А дервиш лишь бросил взгляд на Бара-Аббаса и изрек: «Устрашись, шах, ибо отпрыск твой пребывает в плену у злого духа! Бедный принц Персиянии думает, будто он в страшном лабиринте, заполненном стражниками и ловушками, и должен во что бы то ни стало добраться до прекрасной дочери соседнего шаха». Тогда светлейший Исмаил, да будь он просто здоров для краткости, посыпал главу пеплом отцовского горя: «Спасется ли Бара-Аббас или погибнет?» На эти слова дервиш откликнулся, выкурив фарфоровую трубку, и в ней был совсем не табак: «Ой-е, почтенный шах, пути будущего твоего сына неведомы, но духи подсказывают, что нынче он перешел на третий уровень». Как ни допытывался безутешный родитель, но дервиш так и не объяснил ему, что это за уровни и сколько их всего.