Все присутствовавшие отошли в сторону, и когда у ее постели остался только один духовник, она негромко попросила:
– Именем Господним благослови меня, отче, в путь!
Священник благословил ее и, возложив руку на ее голову, громко прочел над нею молитву:
– Господь Бог Премилостивый да ущедрит тя, Господь Иисус Христос вся благая прошения твоя да исполнит, Господь Всемогий да избавит тя от всякие напасти, Господь да научит тя, Господь да вразумит тя, Господь да поможет тебе, Господь да спасет тя, Господь да защитит тя. Господь радости духовные да исполнит тя.
Господь душе и телу твоему да будет заступник. Господь, яко милосерд и благий человеколюбец, прошение грехов да подаст ти. Господь Бог Иисус Христос в день судный да помилует тя и да благословит тя во вся дни живота твоего.
Аминь!
Взволнованный великим таинством совершавшегося, священник, прочитав молитву, ушел, а княгиня по уходе его только о нем одном и говорила, но уже голосом изнемогающим. Еле внятно потребовала, чтобы ей подали образ Спасителя и крест, семейную святыню со святыми мощами, в последний раз приложилась к ним, велела отнести на место и коснеющим языком едва выговорила:
– Молитесь и говорите за мной: во имя Отца и Сына, и Сына… Сына…
И со словом «Сына», замершим на ее устах, княгиня Анна Феодоровна Голицына предала дух свой Богу, Которого так возлюбила.
Двадцати семи лет от роду была она, чистая эта и Богу угодная православная русская женщина, когда отлетела со своим Ангелом-хранителем ее светлая душа в мир горний и вошла в славу своего Господа.
Для чего даровано было Творцом всяческих ее кратковременное возвращение из небесных обителей на грешную землю к людям, грехами исказившим свое Богоподобие, свой образ божественный, – как знать? Свидетели совершившегося чуда, записавшие это дивное событие, пытались в рукописи своей объяснить его тем, что почившая княгиня, из любви к мужу, обещала ему явиться по смерти своей, чтобы утешить его извещением о своей участи за гробом. Но такое объяснение годится, быть может, для спиритуалистов, а для нас, верующих православных, объяснение только одно – в словах нашего Спасителя: «Веруяй в Мя, аще и умрет, оживет»…
II. Дивные откровения в сновидениях крестьянской девушки Евдокии
Передо мной старая, пожелтевшая от времени тетрадка в четвертую долю листа старинной, толстой и грубой бумаги; на ней надпись: «Тетрадь иеромонаха Евфимия». На заголовке тетради: «Чудные сновидения девицы Евдокии, крестьянки двадцати пяти лет, бывшие с нею в разные времена ее жизни.
Перевод с французских слов Татьяны Борисовны Потемкиной, которая слышала их от Евдокии на простонародном языке»… а ниже заголовка: «Евдокия, девица двадцати пяти лет, крестьянка княгини Горчаковой (ее деревни в Смоленской губернии)»…
Невольно возникают образы минувшего: великосветская, известная, даже знаменитая барыня высшего русского общества, близкая ко Двору, лично известная и любимая Государями Александром I, Николаем I и почитаемая Александром II, истинно православная христианка, патриотка, богатейшая женщина своего времени – словом, высота знатности и богатства в русском обществе времен крепостного права, а рядом с нею… простенькая, бедная, темная, крестьянская крепостная девушка… Девушка что-то рассказывает, и, надо думать, рассказывает нечто удивительное, настолько чрезвычайное и интересное, что знатная ее собеседница ловит каждое слово и быстро его записывает в свою книжку… по-французски?!..
Татьяна Борисовна – настоящая, хорошая, православная русская женщина и истинная патриотка по своему складу; она хорошо говорит и чувствует по-русски, ну, а писать и думать она может только на языке Боссюэтов и Фенелонов, которые в то время почитались творцами всей образованности и изящества, на том языке, незнание которого в высшем русском обществе не давало права считать себя образованным… Такое уж было время!..
В конце тетрадки отца иеромонаха Евфимия, неведомого мне старца (уже из третьих, а может быть, и четвертых рук досталась мне эта рукопись), подписано: «перевод отца Феофана Комаровскаго».
Итак, четыре личности в свое время заинтересовались тем, что было записано в этой старенькой, ветхой тетрадке: знатная барыня, аристократка, крестьянская девушка, иеромонах, владелец рукописи, и переводчик ее – тоже человек духовного звания, но не из простых, поскольку знал французский язык образованных русских прошлого столетия. Что же это за ветхая деньми тетрадка, которая могла в себе сосредоточить столько живого интереса, который захватил собою внимание столь разнообразных по своему положению лиц?…