Думаю, и ты заинтересуешься этой тетрадкой, мой боголюбивый читатель, когда, сгладив несколько ее старинный слог, но сохранив без всякого изменения ее содержание, я передам тебе поразительную историю. Слушай!
… Когда сравнялось Евдокии девять лет, у нее умерла от родов мать, разрешившись от бремени двойнями. Новорожденные двойняшки так быстро последовали за матерью на тот свет, что их даже не успели окрестить, Евдокия осталась на руках у отца, человека честного и благочестивого, чего нельзя было сказать с такой же уверенностью про покойницу. Отец Евдокии был крепостной крестьянин княгини Горчаковой, едва разумея грамоту, он имел в своем сердце страх Божий, любовь к ближним и святое сознание обязанности перед долгом.
Все, чем был внутренне богат отец Евдокии, он старался воспитать и в сердце сироты-дочки, внушая ей, что закон Божий состоит в том, чтобы удаляться от зла и творить добро, и что только тот человек Богу приятен, кто несет свой крест в терпении и уничижении.
– Я так была в этом наставлена, – говорила Евдокия, – что только это у меня и было, и, когда надо мной насмехались, я никогда не чувствовала злобы и думала, что в эти минуты угождаю Богу. Это мне помогало переносить людские насмешки.
Евдокия росла девочкой робкой и молчаливой и, казалось, не умела сказать двух связных слов, за что и слыла у своих сверстниц дурочкой. Так и звали ее дурочкой, но господа ею были довольны, поскольку она была очень трудолюбива.
Когда Евдокии еще не исполнилось девяти лет, стало быть, при жизни матери, она увидала во сне, что мать ее должна умереть в течение года. Мать была испугана этим сном, а отец бранил ее, что верит снам ребенка; но сон сбылся, и мать Евдокии умерла от родов в том же году.
Отец старался выучить Евдокию молитвам и часто бивал за непонятливость; и, правду сказать, девочка была не из понятливых и вслед забывала мудреные для ее возраста и развития молитвенные слова, но душа ее, видимо, уже умела молиться и настолько была близка невидимому миру, что девочка опять во сне получила приказание сказать отцу, чтобы он перестал ее бить, потому что все, чему он ее учит, она впоследствии узнает и выучит без труда. Евдокия рассказала свой сон отцу, и на этот раз он ей поверил и бить перестал.
В другой раз она видела: будто находится в каком-то большом храме и моет пол.
За работой она приблизилась к церковной стене и увидела в полу отверстие, а в глубине его – гроб. Оказалось подле смышленное с виду дитя, и она спросила:
– Чей это гроб?
Дитя отвечало:
– На вашем языке это гроб, а на нашем покой, там опочивает старец, который в храме этом ежедневно совершает Литургию.
И в самом деле, увидела Евдокия этого божественного старца, совершающего с великим благоговением великое Таинство Вечери Господней и услышала дивное пение. Видела она потом, как старец этот сел как бы для отдохновения на стул у окна и погрузился в благоговейное размышление. Перед старцем на столе лежали благословенные хлебы, и, казалось, он вкушал от них, но не было умаления хлебов. И сказал невидимый голос Евдокии:
– Подойди поближе к старцу: тебе впоследствии предстоит о нем вспомнить!
Подошла она к старцу, упала к ногам его и в умилении омочила их слезами.
Поднявшись с полу, Евдокия просила у старца его святых молитв о себе и о ближних своих.
– Я думала, – рассказывала она, – что меня солнышко освещало, а это исходили лучи света и тепла от лика святого старца.
На старце было черное одеяние, и сердце девочки исполнилось к старцу любовью и невыразимым благоговением.
Несколько мальчиков вывели Евдокию из церкви, указывая ей дорогу, и вид их был так прекрасен, таким сияли они светом, что она подумала – это Ангелы…
– Мне показалось во сне, – говорила потом Евдокия, – что я одна найду дорогу, но мальчики эти, или Ангелы, не оставили меня, а проводили, напоминая мне, чтобы я ничего не забыла из виденного, и даже заставили повторить все по порядку, как было, и запомнить в точности и лик, и одежду старца. Они сказали:
– Старец этот – святой Макарий, а храм, в котором он опочивает во святых мощах в гробнице на левой стороне церкви, – древний Можайский собор.
Евдокию очень тревожила загробная участь ее матери, и она, в тревоге за спасение ее души, неотступно молила Бога, чтобы Он ей открыл посмертную жизнь матери. Однажды после исповеди, в ночь перед причащением, привиделся ей сон: пришла к ней какая-то женщина и спросила:
– Хочешь ты видеть мать свою?
Евдокия ответила, что желает. Тогда женщина эта предложила сводить ее к известному всей Москве Ивану Яковлевичу Корейше, который жил в доме умалишенных и слыл, а может быть – Бог весть – и был великим прозорливцем.