Рассказывая Государю о бедствиях, которые угрожали России, я сказала, что он может их, отчасти, предотвратить открытием мощей святого Макария. Государь на это ответил:
– Я недостоин такого дела.
Тогда я спросила:
– А разрушить древний Алексеевский монастырь, чтобы на том месте выстроить новую церковь. Ты почел себя достойным, не потрудившись даже вопросить людей богоугодных, угодно ли то Божией воле?
Мне показалось, что слова мои тронули Государя, и я прибавила:
– Ты назначил на построение новой церкви семнадцать лет, но я тебе скажу: если бы ты открыл мощи святого Макария, то церковь в его имя выстроил бы в короткий срок, а новую тот, кого ты назначил строителем, не выстроит и в семнадцать лет!..[48]
Выслушав, Государь угрожал мне тяжким наказанием, если окажется, что все рассказанное я выдумала от себя, но я ответила ему, что для меня лучше претерпеть всякие казни, чем молчать, ибо я получила повеление говорить.
Когда я вернулась из Бородина к своим господам, то оказалось, что меня уже ожидало от них гонение: отнесясь прежде с верой к моим видениям, теперь они выражали к ним презрение, укоряли меня в тунеядстве и бродяжестве, а затем объявили сумасшедшей.
Тяжко мне было вступать в прежнюю свою жизнь, и я, наконец, решилась опять оставить своих господ и идти в Петербург, чтобы увидеть Государя и напомнить ему о суде Божием над Россией. Пришла я из Москвы пешком с рублем серебра и отправилась в Петербург. Не зная здесь ни одной души, я попросила первого, встреченного мной, будочника свести меня на съезжую, так как у меня не было ни паспорта, ни пристанища. На съезжей и в управе благочиния я провела четыре дня, вынося всякие насмешки, но и там нашлись люди, которые меня слушали со вниманием. Из полиции, сняв допрос, меня перевели в большую тюрьму, где одна из тюремных надзирательниц, пожалев меня, вывела из тюрьмы и взяла к себе в дом на поруки.
На том и конец удивительного свидетельства веры[49]. И уже видится мне современный мир неверия и отступничества, куда отдаю эти строки: много ли в этом мире найдется людей, которые с должным вниманием отнесутся к неисповедимым путям Божиим, явленным здесь, открываемым младенцам, подобным крепостной крестьянской девушке Евдокии, и сокрытым от премудрых и разумных?…
«На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы».
Когда знаешь духовную слепоту современного человека и страшные кары Божий, на него ниспосылаемые, сердце, смятенное от страха надвинувшихся и грядущих бедствий, невольно ищет в словах Спасителя грозного предупреждения и для современных событий и в них видит угрозу близкого Страшного всеобщего суда Господня.
Судить грядет Судья Грозный и Нелицеприятный слепотствующих богоотступников!
Покайтесь!
III. Видение одного послушника
Когда архиепископ Ювеналий (Половцев) был настоятелем Курской Коренной пустыни, он получил от одного из послушников этой обители извещение в виде докладной записки об удивительном видении, которого этот послушник был удостоен. Близость архиепископа к Оптиной пустыни, где он полагал начало своему иночеству и с которой не терял общения в духе до конца жизни, оставила след этого дивного видения в копии с помянутой докладной записки в бумагах и рукописях одного оптинского монаха. От этого монаха я получил копию в свое распоряжение и хочу поделиться с моим боголюбивым читателем. Записка эта довольно малограмотна, но изложение настолько ясно, что я приведу ее в подлиннике, исправив лишь погрешности против правил правописания.
«Его Высокопреподобию настоятелю Курской Коренной Рождества Богородицкой пустыни, отцу благочинному монастырей, архимандриту Ювеналию.
Простите, батюшка, с вашего благословения приступаю к сему делу с дерзновением и, объятый слепотою и неразумием, прошу и надеюсь, что вашим благоразумием и милостивой отеческой любовью они будут покрыты, ибо в вашей особе вижу истинного служителя Божиих Таин и потому вручаю себя вашей святыне.
Как теперь, помню, меня жестоко смущал помысел оставить монастырь и уйти в мир. Соизволяя сему помыслу и смутившись сердцем и душой, я предался отчаянию и, наконец, решил осуществить свое намерение. Это было в четверг, а уйти из монастыря я назначил себе в воскресенье.
49
Как от тюремной надзирательницы попала Евдокия в палаты Татьяны Борисовны Потемкиной, неизвестно, но можно думать, что при всей известной доброте этой боголюбивой женщины, дававшей приют в своем доме странникам и странницам всякого звания и посещавшей своей добротой места заключения, нетрудно было до нее добраться и Евдокии. Пути Господни неисповедимы.