вы Сальда о том, что разбираться в ситуации с посланником могут прислать кого-то из столицы, недовольство в кругах офицеров нарастало. Опасения были понятны. Но приказам из столицы перечить было невозможно, да и неразумно. Суровость субординации в рядах Королевской гвардии была всемирно известна. В наказание за нарушение устава любого из воинов, независимо от должности и звания, могли подвергнуть изгнанию - самому суровому наказанию предусмотренному в Королевстве. Спустя неделю после того как донесение было отправлено в столицу, Сальд посетил самый уважаемый и известный в мире политической жизни Королевства сенатор Палатий Таф. Это был уже не молодой, но весьма влиятельный и мудрый член высшего цивилизованного общества. Особа, настолько приближённая к Королю и его семье, что фактически считался правой рукой правителя Королевства. Его охраняли как главного советника, обслуживали как одного из первых лиц государства и боялись как главного судью. Слово Тафа было решающим в Совете, а мудрость в делах внутренней политики позволила обеспечить репутацию, достойную уважения всего мира «Возрождённых». Палатий был хорошо знаком с Иминором ещё по временам начала освоения Северных земель. Они хорошо ладили, часто общались в неформальной обстановке, попросту были хорошими друзьями. Когда пришло сообщение о неожиданном мире, Палатий решил лично разобраться в этом необычном деле. Он лично отстранил первоначально назначенного для разбирательства молодого офицера, отложил массу важных дел и направился на Север. - Безумно рад, что именно ты будешь заниматься этим делом, - протягивая руку идущему навстречу другу, сказал Иминор Пул. Палатий приветствовал Главу Сальда крепким рукопожатием и радостной улыбкой. - Я не мог не приехать, - ответил он. - Такое событие! Король в возбуждении. Его Величество требует уточнений, пояснений и приказал докладывать немедля обо всём. Ты понимаешь его нетерпение. Все устали от этой войны. Иминор с удивлением посмотрел на сенатора. - В столице хотят мира? Палатий вновь улыбнулся. - Это тебя удивляет, друг мой? - Признаться честно, очень удивляет, - ответил Иминор. Они шли в сторону резиденции Главы Сальда. - Война - очень затратное дело, - объяснял Палатий. - Каждый её год обходится Дворцу в баснословную сумму. - Не прошло и тысячи лет! - съязвил Иминор. Палатий Таф не смог скрыть улыбки. - Не ты один так думаешь. Но кроме войны мы должны заниматься и другими не менее важными делами. Нам нужно развивать инфраструктуру, науку, обустраивать новые города. В столице считают, что это шанс, и требуют разобраться с условиями мирного предложения. Если таковые будут серьёзными и искренними - это пойдёт всем только на пользу. - Но неужели его Величество забыл с кем мы воюем? Неужели все те жертвы, что мы понесли могут быть так легко списаны со счетов в угоду какому-то мифическому предложению о мире? Это ведь безумие! - возразил Иминор. - Всё есть безумие, пока не обретает реальную форму, - быстро ответил сенатор. - Можешь мне поверить, никто ничего не забыл. Никто не собирается бросаться к ногам Аискона с распростёртыми объятиями только потому, что он решился на этот отчаянный шаг. Пройдёт достаточно времени, прежде чем решение о подписании мира будет принято. А до тех пор все мы будем продолжать исполнять свой долг так же, как и ранее. Я с полной уверенностью могу тебя заверить, друг мой, поспешного решения в этом деле - не будет. Они поднялись по невысокой лестнице и вошли в резиденцию главы Сальда. - Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё. От начала до конца, - потребовал Палатий Таф, устраиваясь поудобнее в анатомическом ложе. Иминор Пул рассказал сенатору всё, что ему было известно. - Этот посланник, где он сейчас? - спросил у Иминора сенатор. - Он под нашим конвоем в одном из городских гарнизонов, - ответил Глава Сальда. - Я хотел бы переговорить с ним лично, если это возможно. - Конечно! - ответил Имирон Пул. - В конце концов именно ради этого вы здесь. Спустя час сенатора проводили в охраняемое помещение одного из гарнизонов, где на прикрученной к полу кушетке сидел посланник правителя Аискона. Внешний вид посланника не вызвал удивления в лице сенатора. Всё та же ороговелая серая кожа, лишённая ушей и носа голова. Множество уродливых отклонений в физиологии и анатомии. Одна рука толще другой. Палатий Таф медленно опустился на небольшой табурет и пристально взглянул в мутные, словно покрытые пеленой глаза узника. Посланник, в свою очередь, уставился на незнакомого гостя. - Как тебя зовут? - спросил сенатор посланника. - Зимирель, - ответил тот спокойно. - Скажи мне, Зимирель, зачем ты здесь? - подражая тембру голоса пленника продолжил свои расспросы сенатор. Узник оставался неподвижен. Он словно находился в состоянии некоего транса. - Я здесь, чтобы доставить послание мира от моего повелителя и господина, правителя моих родных земель владыки Аискона. Палатий продолжал смотреть в глаза посланника не моргая. - Скажи, Зимирель, ты сам пришёл к нам или тебя заставили это сделать - силой либо шантажом? - Я пришёл сам. Но по воле моего правителя, - ответил не моргнув и глазом посланник. - Какая твоя любимая пища, Зимирель? - не унимался сенатор. - Я люблю мясо диких Ласов и плоды Тыри, а ещё корни картофеля и репы, - ответил с улыбкой Зимирель. - Чем ты занимался до того как пришёл сюда? - задал очередной вопрос Палатий Таф. - Я был хранителем знаний прошлого и летописцем реальности, - проговорил посланник. - Ты владеешь грамотой? - удивлённо спросил сенатор. - Да, - тут же отозвался Зимирель. - Я умею читать и писать на старом языке. - Многие ли в вашем мире обладают этими знаниями? - искренне заинтересовавшись таким исходом беседы, поинтересовался сенатор. - Лишь те, кто хранят знания и достойны обладать ими. - Очень интересно! - прошептал себе под нос сенатор. Он почесал в затылке и, взглянув украдкой в расположенную напротив матовую стену, продолжил: - Что ты думаешь о том, кто по вашему древнему преданию вершит великие чудеса и дарует мир всему живому? Кто он этот ваш так называемый Бог? - резко сменил тему разговора сенатор. - Владыка мира - есть свет, что приходит поутру, - с неким благоговением ответил Зимирель, - он брызги вод и шелест трав. Он тот, кто даровал нам жизнь. Он добр к нам, несмотря ни на что. Он простил нас за всё то зло, что мы причинили этому миру. Он всегда рядом с нами, он завтра и вчера, он восход и закат, он жизнь и смерть. Он наш единый Бог! Я верю в то, что однажды придёт день, когда он вновь направит мир по истинному пути дабы завершить преобразование нашего мироздания и вернуть всё на круги своя. Об этом глаголят древние тексты. В комнате повисло странное, словно мистическое ощущение тишины. Палатий Таф отвёл свой взор от посланника с нескрываемым удивлением и вновь посмотрел в матовую стену, за которой находился глава Сальда, внимательно наблюдавший за этой беседой. - Что тебе велел нам передать твой правитель? - задал свой последний вопрос Палатий Таф. - Мой Великий правитель желает мира. Он отправил меня к вам, чтобы я донёс до ваших умов эту благую мысль. Мир может быть заключён на условиях, которые мы с вами разработаем и обсудим совместно. Правитель Аискон понимает, что подобная работа не может протекать быстро. Это очень важный и сложный процесс. Поэтому он даёт своё слово, что с того момента как я вернусь к нему, ни один его воин не переступит ваши границы. Также правитель Аискон гарантирует безопасность любым послам с вашей стороны и надеется на взаимность. - Что ты обо всём этом думаешь? - спросил глава Сальда у сенатора Тафа, когда они покинули тюрьму. - Я в смятении, друг мой, - ответил сенатор. Он взялся рукой за подбородок и глубоко задумался. - Я не знаю, что сказать. Я растерян. - Подобного с тобой никогда не случалось, я знаю. - Ты прав, - соглашаясь с Главой Сальда, кивнул сенатор. - Но одно я могу сказать тебе точно, мой друг. То, в чём я абсолютно уверен, - Сенатор пристально взглянул в глаза Иминора. - Этот посланник не лжёт. - Ты уверен? - переспросил Иминор. - Как в самом себе, - отозвался Палатий Таф, - я вижу ложь, я могу ощутить её мгновенно. Это моя специфика, дар своего рода. Но, этот..., - он указал в сторону закрытой камеры, из которой они вышли, - это существо. Оно не лгало мне. Оно даже не пыталось это делать. В его словах сплошная правда. - Что же тогда всё это значит? - испуганно спросил Иминор. - Это действительно искреннее стремление к миру? Или новый, изысканный, великолепно продуманный трюк? Зная Аискона, в это поверить очень сложно. Ведь он фанатик, слепо верящий в своего древнего Бога. Он, как и все его предки, не считает нас за живых и здравомыслящих существ. Именно поэтому они и воюют с нами. И вдруг ни с того ни с сего - мир? - Мы не узнаем истины пока не сумеем увидеть её своими глазами, - ответил задумчиво Таф. - Возможно, то о чём говорит этот «Недостойный» - правда! Но верить в правду сложнее всего. - Люди были склонны верить в ложь и к чему это их привело? - перебил друга Глава Сальда. - Поэтому прежде чем поверить, нужно убедиться в искренности этой правды. Они ещё долго разговаривали и к моменту отъезда сенатора в столицу Глава Сальда был искренне убеждён в том, что Дворец не принял слова правителя Аискона на веру. Слишком сильно отразилась на истории и образе жизни «Возрождённых» эта долгая война. Как и обещал Иминор, все форпосты были усилены и ещё более надёжно укреплены. В составе но