Мэри было совершенно нечем возразить – все-таки, именно в этой комнате ей предстояло жить. Но даже если бы она и надумала спорить, Яксли все равно не оставил ей такой возможности, без промедления выйдя из комнаты и захлопнув за собой дверь.
Так что Мэри пришлось взяться за генеральную уборку, чем она и занялась, предварительно сбросив дорожный плащ и выпустив из клетки сову, незамедлительно вылетевшую в открытое волшебницей окно, на охоту. Так как Мэри с тринадцати лет жила одна в своем доме, довольно большом для одной волшебницы, ей приходилось самой наводить там порядок, сначала – своими руками и только после шестого курса – полностью с помощью волшебной палочки. Правда, ее собственные комнаты не были столь заброшены: часто Мэри заходила в ту или иную комнату, или нет, она одинаково убирала и свою собственную спальню, и бабушкину, довольно давно пустующую, комнату. Впрочем, с паутиной по углам комнаты Мэри справилась довольно легко, так же как и с пылью — больше проблем было с жильцами, что не хотели покидать свои места – пауки и другие, гораздо более мерзкие насекомые, были и в прогнившем матрасе, и на старых портьерах, и в ящиках ночного столика. Издав душераздирающий визг (наверное, десятый по счету за последние полчаса, но самый сильный) при виде роя ос, что вылетели из своего гнезда под кроватью, Мэри отскочила к самой двери, беспорядочно обстреливая взбешенных насекомых заклятиями. К ее большому удивлению, ни одна оса не выжила после столь теплого приема – только маленькие тельца насекомых напоминали Мэри о том, что произошло только что. Не успела она отдышаться, как в комнату ворвались Нотт, Мальсибер и Уилкис, обеспокоено оглядывая все углы.
— В чем дело?— спросил Нотт, крепко сжимая в руке волшебную палочку,— ты так орала, словно увидела оборотня или кого-то в этом духе.
Мэри указала все еще дрожащей рукой на пол, где лежало около пятидесяти трупиков ос.
— Осы?— протянул Уилкис, переглядываясь с остальными Пожирателями,— да, не повезло тебе, Мэри. Я помню, что при уборке своей комнаты Долохов наткнулся на дюжину муховерток, и после их атаки дня три ходил, словно полоумный. Он тогда еле справился с ними.
Мэри с содроганием подумала об этих опасных насекомых, чья длина тела была около полдюйма, а укус вызывал сильное головокружение, и перевела взгляд на большой платяной шкаф, который еще не открывала. Что ее подстерегало там?
— Здесь, по-моему, стало еще хуже, чем было,— протянул Мальсибер, оглядываясь,— все как после бомбежки.
— Устранять насекомых – это тебе не пыль протирать,— оскорбилась Мэри, сверкнув глазами,— занялись бы своими делами, комментаторы.
Ни слова не говоря, Пожиратели смерти вышли из комнаты, оставив Мэри в одиночестве. А волшебница, тем временем, медленно подошла к шкафу и с опаской повернула ручку, сразу же отбежав в сторону. Но ни насекомые, ни другие твари не вылетели оттуда, к удивлению Мэри. Она уже подошла поближе, как вдруг мимо нее пронеслось что-то неуловимое и быстрое. Мэри обернулась и с внезапным потрясением и ужасом увидела на ковре свою мать, умирающую от приступа. Неизвестно, сколько Мэри пребывала в ступоре, слушая булькающие хрипы, пока поняла, что это всего лишь боггарт и, направив на мать свою волшебную палочку, произнесла необходимое заклинание, заставившее Хелен исчезнуть с громким хлопком. Добрых полчаса Мэри понадобилось для того, чтобы прийти в себя настолько, что можно было держать палочку, и продолжить уборку. Искаженное мукой лицо матери стояло перед глазами Мэри до тех пор, пока она не смогла справиться с собой и продолжить начатое дело. К этому времени она изгнала всех насекомых отовсюду, где они только могли быть (исключением стали пол и потолок), и теперь могла заняться наведением лоска на предметы, что пострадали от ее многочисленных заклятий. Уже через десять минут всё в комнате сверкало чистотой и новизной – и кровать, и платяной шкаф, и книжные полки, и кресла. Стены комнаты – до этого какого-то непонятного серо-бежевого цвета, теперь стали ярко-бардовыми, придав комнате слегка жутковатый и таинственный вид. Окно закрывали иссиня-черные портьеры, ковер же, что устилал пол, стал черно-красным — с великолепными узорами, приходящимися как раз на центр комнаты, а светильники, расположенные по стенам комнаты, вновь стали золотыми.
Еще раз осмотрев комнату придирчивым взглядом, Мэри не нашла никаких изъянов, и, вполне довольная своей работой, принялась устраиваться в своем новом жилище, для начала засветив светильники – было уже довольно темно, приближалась ночь. Вскоре шкаф был заполнен одеждой Мэри, книжные полки – разнообразными фолиантами. Удовлетворенно вздохнув, волшебница хотела опуститься на кровать – отдохнуть после плодотворной работы, но не успела – дверь комнаты отворилась, и вошел Волан-де-Морт. Около минуты стоял он, пораженный разяще изменившимся видом комнаты, и только придя в себя, он смог сказать:
— Знаешь, а у тебя талант по части уборки. Ни одна из комнат остальных Пожирателей смерти не блещет такой новизной и чистотой. Даже начинает казаться, что этому особняку не больше пяти лет.
— Ну, спасибо,— Мэри была чрезвычайно польщена этими словами,— но, вообще-то мне это не стоило больших усилий – я привыкла наводить порядок в своем доме с тринадцати лет.
— Родители заставляли?— прищурился Волан-де-Морт.
Мэри хмыкнула.
— Ага, если бы. Просто мне больше ничего не оставалось – все мои родные умерли, когда я перешла на четвертый курс.
— А-а,— протянул Волан-де-Морт понимающе,— в таком случае, почему тебя не отдали в сиротский приют?
Он пронизывал Мэри сверлящим взглядом, когда задавал этот вопрос – видимо, ответ был ему почему-то важен. И Мэри ответила – не вдаваясь в детали:
— Один человек стал моим опекуном до моего совершеннолетия.
— Тебе повезло – жизнь в сиротских приютах плоха настолько, насколько вообще можно представить.
— Значит, ты был в сиротском приюте?— спросила Мэри, пораженная внезапной догадкой. На секунду лицо Волан-де-Морта ожесточилось, в глазах вспыхнул злой огонь, но вскоре он погас.
— Да, был,— ответил маг коротко, и, еще раз обведя комнату Мэри взглядом, сказал,— ну, раз уборка для тебя привычна, я поручаю тебе прибраться в остальных комнатах, до которых еще не дошли руки Пожирателей смерти.
Мэри не была обрадована сим поручением, но спорить не стала, отлично понимая, что это приказ.
— И сколько же именно комнат мне предстоит очистить?— поинтересовалась Мэри легким тоном, думая о числе около двадцати. Ответ Волан-де-Морта «не больше сорока», сообщенный с неприкрытой злорадной улыбкой, ее привел в ужас.
— Сколько?— переспросила она севшим голосом, не сводя с мага ошеломленного взгляда.
Тот повторил точное количество, и Мэри почувствовала легкую дурноту, вообразив, как день за днем проводит в пыльных и затхлых комнатах, в компании различных противных насекомых и других тварей. Наверное, устоять на ногах ей помешало именно наслаждение, светящееся в глазах Волан-де-Морта, что наблюдал за реакцией Мэри. В результате гордыня победила другие чувства, и Мэри смогла, уже обычным своим голосом, спросить о времени, что будет ей отведено для выполнения этой довольно нелегкой задачи.
— Месяц – до 15 июля, и ни днем больше,— заявил Волан-де-Морт непререкаемым тоном, похоже, страстно желая добить Мэри, но это у него не получилось – волшебница весьма стоически приняла это заявление и ни слова не сказала о том, что ее что-то не устраивает, лишь поинтересовалась довольно непринужденно:
— А если закончу раньше, то смогу отдохнуть пару деньков?
— Сможешь. Но я в этом сильно сомневаюсь.
Мэри негромко хмыкнула, как бы опровергая слова мага.
— Я вижу, глупых вопросов у тебя не возникло. Сейчас можешь отдыхать, а завтра, прямо с утра, приступай к своей новой работе.
И Волан-де-Морт вышел из комнаты, уже не видя гневного выражения Мэри – она, что, пришла сюда, чтобы стать уборщицей? Впрочем, эти гневные мысли быстро отошли на задворки сознания волшебницы – она так сильно сегодня устала, что буквально валилась с ног. Роскошная кровать приняла Мэри в свои мягкие объятия, словно убаюкивая ее, хотя это было совершенно не нужно – Мэри и так уснула почти мгновенно, предварительно погасив все светильники, что зажгла совсем недавно. Она спала, уже не чувствуя запаха затхлости, спала, находясь душой со своими родными – в том доме, что навсегда перестал быть ее сегодня.