Впереди, насколько мог видеть глаз, повсюду лежали трупы – жителей деревни, в основном, обезображенные, словно от воздействия некоего яда. Живые волшебники все же были – сражались то по одному, то целыми группами, прикрывая друг друга. Но им очень сильно мешали реющие вокруг дементоры, трое из которых приблизились к Марго и Драко, замершим на месте (остальные члены их команды уже дрались неподалеку). Перед глазами Марго пронеслись в мгновения сцены в Выручай-комнате: Волан-де-Морт, что карал ее, все те же дементоры, злобная радость Мэган, ее собственная вина…. Бессознательно она вцепилась в руку Драко, пытаясь вернуть себе хладнокровие. И, едва вспомнив, что должна биться, выпустила одновременно с Драко из палочки Патронуса – только не коня, а серебристого единорога. Тот, к ее удивлению, не просто получился, а вышел прямо-таки огромным, вдвое больше настоящего – совсем как Пламень. Едва подумав об этом, Марго сотворила Защиту Медальона Златогривого Единорога, а в следующую секунду увидела, как мощным рогом Патронус — единорог смел шесть дементоров, одного за другим. А после промчался вперед, на помощь серебристому коню Драко, решительно круша дементоров. Но Марго уже не видела это – вместе с Драко она помчалась вперед, на поддержку девяти волшебникам, что рьяно защищались от натиска 14 Пожирателей смерти.
Они почти добежали, когда Пожиратели плотным кольцом окружили волшебников, секунда – и в воздухе над ними блеснуло что-то стеклянное, 14 стрел-молний поразило его – и дождь ядовито-зеленой жидкости пролился на застывших в недоумении жителей деревни. Пожиратели смерти в тот же миг трансгрессировали, отчего Марго на миг остановилась, тут же бросившись бежать вдвое быстрее. Она чувствовала, что ее помощь сейчас жизненно необходима волшебникам, что один за другим попадали на землю, корчась в судорогах боли. От ужаса, что она испытала, Марго даже не заметила заклинания, что пустил в нее Северус, не слышала отчаянного крика Драко…. Но, только подбежав, поняла, насколько все плохо – ближайший к ней волшебник весь был жуткого зеленого цвета – отравленный ядом, что попал в его организм. Не медля, Марго задействовала Медальон Златогривого Единорога, что, услышав ее мольбу, тут же нагрелся, источая мощную целительную силу. Под воздействием этой силы недуг отступил, и на полное ужаса лицо волшебника вновь вернулись краски. Но Марго едва заметила это – она быстрее молнии метнулась к другому пострадавшему, понимая, что нельзя промедлить. Вновь и вновь применяла силу медальона, вытягивала зловещий яд из пораженных волшебников…. И, подойдя к последнему из них, едва живому, узнала в нем парня, спасенного из-под носа Волан-де-Морта, что чуть не погиб от заклятия «Двух Стихий» в темницах особняка. Она спасла и его – через несколько секунд краски вновь вернулись на его лицо, хоть глаза он и не открыл.
Уже после Марго обратила внимание на окружающее, увидела недалеко Снегга, что пытался удержать рвущегося к ней Драко. Секундой позже ею овладело странное равнодушие, почувствовав которое волшебница даже не удивилась тому ужасу, что исходил от Снегга и ее любимого. А потом ее тело сковала парализующая слабость, отчего Марго безвольно упала на землю, не видя, как к ней подбежали Драко и Северус. Казалось, все органы чувств бунтуют, отказываясь подчиняться ее воле – как и мышцы всего тела. Она словно бы оказалась заперта в какой-то тесной темнице, окруженная кромешной темнотой, даже не способная мыслить…
Сколько она была в этом состоянии, Марго не знала – но в какой-то момент смогла из него выйти, ощущая, как возвращаются все потерянные чувства. И, едва вернулась способность мыслить, осознала, что лежит в руинах на кровати, и кто-то знакомый говорит:
— Наступает вторая стадия – теперь мы ей ничем не поможем. Вся надежда на ее силы – сможет ли она продержаться…
Марго ясно услышала чей-то вскрик ужаса, ощутила волны панического страха, что окружили ее со всех сторон… и внезапно пропали. А через секунду она поняла, почему – все ее тело охватила огненная боль, что, казалось, превратила кровь в ее жилах в лаву. Волшебница исступленно закричала, забилась в судорогах, чувствуя, как все внутренности горят в адском огне, который стремится вырваться наружу. Этот огонь выходил, образовывая язвы – кожа лопалась, словно от ожога, по всему телу, одновременно. Язвы эти болезненно саднили и горели, и единственным спасением от этой боли для Марго был дикий крик – каждое движение теперь причиняло ей невыносимые страдания. Она сжалась в комок, мечтая о смерти – тогда боль, наконец, оставит ее…. С нее словно бы сдирали кожу, чтобы достать до костей, до сердца, до души…
Вопли ее стали безумными, тело забилось в судорогах боли – неизбывной, чудовищной боли. За ней Марго не замечала ничего – ни ужаса всех тех, кто сейчас окружал ее, ни их горьких слез…. Для самой себя она была одна, в невероятно жутком месте – если так же будет в Бездне, то это самая худшая участь, которая только может быть…
Эта мысль стала последней, что посетила разум Марго – мгновением позже та боль, что владела до сих пор ее телом, завладела и ее душой. Это были невыносимые, нестерпимые мучения, описать силу которых не смог бы никто – не хватило бы силы всех существующих слов. Теперь Марго ощущала себя в центре вулкана, ее тело вмиг сгорело, но душа обречена на вечное сожжение, на бесконечные страдания. Так она заплатит за сотворенные злодеяния, заплатит утраченной вечностью души…
В один неуловимый момент все изменилось – она вновь видела тесную, окутанную полумраком комнатку в подземельях, и полные ужаса лица дорогих ей людей. Драко, крестная, гриффиндорцы, Северус, Гвиер…. Был еще кто-то, но она их уже не узнавала, даже освободившись, наконец, от терзающего ее огненного жара. Едва ощутила вкус того настоя, что Гвиер влил ей в рот – новая боль, режущая, поразила сразу все части ее тела, открывая повсюду, одновременно, кровоточащие, жгучие раны. Они словно горели, и те места, по которым сочилась кровь, тоже охватывало нереальным жаром, готовым расплавить не только кожу, но и кости. Ее душой вновь завладел дьявольский огонь, заставляя Марго рыдать, кричать, стонать, выражая величину своих страданий. Ее тело выгнулось в судороге, затем – еще и еще…. Начались конвульсии, что лишь усугубили ее мучения, ускорив ток крови из ран — а Марго все отчаянно рыдала, чувствуя, что и слезы теперь подобны кипящей в ее венах крови….
Чьи-то руки пытались помочь ей, облегчить страдания, легко прикасаясь к ее телу – но она не могла ничего видеть, понимать…. Ее сознание все быстрее замутнялось туманной пеленой, что породила тьма, властвующая над ней. Теперь вместе с болью приходила слабость, забирая ее жизненную силу. Марго отрешенно подумала, что умирает – но нырнула в темный колодец с радостью в сердце, чувствуя, что ей в рот вновь вливают какой-то настой. И проглотив его, окончательно окунулась в блаженную бессознательность…
… Она очнулась, почувствовав, как внезапно нагрелся на ее груди Медальон Златогривого Единорога – да так, что едва не обжег. Одной лишь мыслью ей удалось успокоить ту силу, что бунтовала внутри медальона, и после этого она осознала, что находится все в той же комнатке подземелий. Кажется, перед этим она видела что-то приятное…. Что же?
Так и не найдя ответ на этот вопрос, Марго обратила все свое внимание на действительность. Тут же вспомнилось, насколько плохо ей недавно было, когда на теле сначала открывались язвы, а затем – раны. Теперь же даже следов, по крайней мере, на руках, от всех этих повреждений не осталось – только старые шрамы. Она попыталась приподняться, чтобы обследовать и остальные участки тела, но вспыхнувшая в каждой клеточке тела боль заставила ее в изнеможении опуститься на кровать. Черт, почему она опять прикована к постели?!
Быстро завладевший ее разумом гнев ушел от одного звука столь родного ей голоса – голоса Драко, что источал тепло и заботу:
— Хорошо, что очнулась, наконец, Марго. Как ты себя чувствуешь?
Драко говорил так, словно ничего страшного и не происходило – спокойно и нежно. Но Марго различила в его голосе отголоски боли и ласково улыбнулась ему, глядя в его бездонные глаза.