— Еще одно такое замечание, и тебе придется попрощаться со своей игрушкой!
Он с силой дернул за цепочку медальона, стремясь то ли задушить Мэри, то ли сорвать с ее шеи медальон, но цепочка, с виду довольно тонкая, не поддалась воздействию грубой силы. Волшебница даже не пыталась отстоять право обладания медальоном – казалось, страх полностью парализовал ее, лишив свободы действий.
Возможно, именно это ее и спасло – Волан-де-Морт, видя, что Мэри не может сдвинуться с места от панического страха, что выдавали с лихвой ее округлившиеся глаза, удовлетворенно усмехнулся, скривив губы в злодейской улыбке. Тут же волшебница почувствовала, что его цепкие пальцы больше не сжимают цепочку медальона, и одновременно вновь ощутила себя свободной – страх, до этого сковавший все тело, ушел без возврата.
— Приготовься,— скомандовал Волан-де-Морт, нацеливая на Мэри волшебную палочку,— попробуем еще раз… тысячный…
Волшебница уловила в его тоне неприкрытое ехидство, и ощутила, как в душе ее поднимается, доставая до горла, пламя ярости. Пытаясь справиться с ним, волшебница пропустила момент, когда Волан-де-Морт произнес заклинание – и вновь воспоминания, к встрече с которыми она вновь не была готова, нахлынули на Мэри единым каскадом. Лица, проносящиеся в ее сознании в некоем тумане, были слишком расплывчаты для распознавания – и по сравнению с ними буквально вспыхнула яркими красками картина летнего леса. Видение, не пережитое ею, но увиденное совсем недавно, вновь, к ее радости, предстало перед ней – ослепительно белый единорог с роскошной гривой, будто из жидкого золота, изумрудная трава, приминаемая мощными копытами, разрозненные лучи дневного светила сочного желтого цвета, легкий женский смех. Мэри ощутила жар, что, казалось, шел от самого сердца, мгновение – и осеянная солнцем поляна исчезла, сменившись на порядком надоевший ей Зал Собраний. Уверенная, что вновь не достигла успеха, Мэри подняла взгляд на Волан-де-Морта, и поняла, что ошиблась – весь вид темного мага – изумленный, недоверчивый, такой непривычный, явно говорил о том, что как раз сейчас волшебница каким-то неведомым образом со своей задачей справилась, и заставила своего учителя отступить перед чем-то неизвестным.
— То воспоминание, последнее – откуда оно?— спросил Волан-де-Морт, блеснув глазами от нетерпения.
Мэри помедлила с ответом, решая, открывать правду магу или нет.
— Это не воспоминание, а сон,— ответила она, наконец, твердо глядя в багровые глаза мага,— помнится, совсем недавно я мечтала увидеть единорога не с белоснежной гривой, а с золотистой – это было бы так красиво, сочетание белого и золотого! Вот мне и приснился сон, будто в Запретном лесу я встретила одного такого.
Разумеется, Мэри лгала, но только отчасти – ей и в самом деле хотелось бы увидеть красавца – единорога, точь-в-точь как из видения, что показал ей медальон. С минуту Волан-де-Морт сверлил ее подозрительным взглядом, а затем произнес:
— Странно, что ты так стремилась скрыть от меня обычный сон, навеянный детскими грезами – пожалуй, твоя блокировка была даже сильнее, чем когда я становился свидетелем воспоминаний, связанных с твоим амулетом.
Мэри ничего не сказала в ответ. Ощущая облегчение, она и сама задумалась о том, только ли ее воля помогла ей отразить натиск Волан-де-Морта, или же здесь ей помог медальон, что стремился сохранить свои секреты от посторонних глаз? Скорее всего, верно последнее предположение, но сообщать его Волан-де-Морту Мэри, разумеется, не собиралась.
Старинные часы, висящие над камином, пробили час дня, возвращая волшебницу к действительности. Она ожидала очередной атаки Волан-де-Морта, но тот, к ее изумлению, объявил об окончании тренировки.
— Отдых послужит тебе наградой за продвижение в обучении,— сказал маг, пряча волшебную палочку в складки мантии.
Мэри с легким недоумением проводила его, выходящего из Зала, взглядом. Вопреки всему, радости от столь нежданного подарка со стороны Волан-де-Морта она не получила, и ощущала себя рыбой, выброшенной на берег. «Наверное, сказывается привычка,— думала волшебница, направляясь в свою комнату,— до этого времени у меня был определенный план дня, и я ему следовала. Теперь же, когда один из пунктов этого плана вдруг исчез, я не могу найти ему замену».
Но странное чувство опустошенности испарилось без следа, стоило Мэри, войдя в свою комнату, остановить взгляд на кровати, всем своим видом обещающей отдых. И именно его осуществлением и занялась волшебница, едва ее голова опустилась на мягкие подушки…
…Сон мгновенно опутал ее своей невидимой и прочной сетью, явясь продолжением только что пережитого ею. Тот же солнечный лес, играющий и переливающийся всеми оттенками зеленого и желтого…. И среди этих красок застывший наподобие статуи величавый единорог, воплощение фантазии природы и Создателя. Внезапно все краски словно потускнели, смазались, миг – и гордое существо уже лежит среди окрашенной серебристым травы, представляющейся пуховым одеялом. Единорог пытается подняться, но ничего не выходит, и поляну оглашает дикое ржание. В темных глазах единорога видна боль, что звучит и в его крике, превращающемся в предсмертный хрип. Кажется, все кончено, но нет – женский силуэт, темнеющий в наступивших внезапно сумерках, буквально летит к единорогу, секунда – и едва различимый голос уже шепчет что-то неразборчивое, похожее на молитву, а руки, в одной из которых волшебная палочка, словно пытаются сомкнуть те раны, что виднеются на белоснежном боку единорога. Секунда, другая…. Окружающее двух, словно неразделимых, силуэтов человека и зверя будто замерло в ожидании. Но вот единорог открыл глаза, и природа вновь ожила – на деревьях, окружающих небольшую поляну, разом засияли сотни золотистых, похожих на искорки, огоньков, кружащихся в радостном танце в честь единорога с золотистой гривой и его спасительницы. Волшебница отступила, когда единорог одним движением поднялся на ноги и взвился на дыбы…и снова, спустя мгновение, ее руки принялись ласкать, перебирать роскошную гриву, гладить шею, рог…
Сон вдруг отступил, словно его спугнул внезапно налетевший ветер. Мэри с неохотой открыла глаза, ощущая под ладонями тепло – ее руки крепко сжимали медальон, источающий волны мягкого тепла.
«Этот медальон помог мне сегодня, после – открыл одну из своих тайн,— думала Мэри, разглядывая причудливое сплетение образующих узоры разноцветных камней, от которых шло легкое сияние,— непонятно, почему он показывает мне то, что каждому показалось бы грезой, навеянной летней жарой. Но теперь я начинаю думать, что единороги с золотистыми гривами существовали на самом деле, но очень давно».
Она вновь перенеслась сознанием на ту поляну, но теперь вместо неизвестной ей волшебницы Мэри видела себя – как бы ей хотелось, чтобы все это сбылось! Интересно, кем была та женщина, что исцелила раненого единорога?
Размышления ее о только что увиденном сне прервал звон настенных часов – те отзвонили четыре пополудни. Мгновенно подскочив, Мэри, подхватив волшебную палочку, крутнулась на месте, переносясь на столь знакомую ей поляну в Безмолвном лесу – место тренировок с Ноттом. Впрочем, уже через секунду волшебница поняла, что так спешить не стоило – кроме нее на поляне никого не было. Минут пятнадцать она прислушивалась к звукам леса, пытаясь различить среди них легкие шаги Нотта, после чего решила, что нечто непредвиденное задержало его, и неспешно направилась к особняку, в надежде на то, что пересечется с Пожирателем смерти по дороге. Надежды Мэри сбылись быстрее, чем она могла бы предположить, но Пожиратель, что вышел из-за густо переплетенных ветвей высоких деревьев, оказался не Ноттом, а Мальсибером. Увидев недоумение Мэри при его появлении, Мальсибер усмехнулся так, словно специально подговорил своего соратника, что бы тот «забыл» о сегодняшнем уроке с волшебницей, предоставив ей вечер отдыха. Впрочем, сама Мэри этому вовсе не обрадовалась – уже через мгновение ее лицо приобрело на редкость озлобленное выражение, казалось, что она увидела не того, с кем совсем недавно занималась любовью, а давнего врага, попортившего ей немало крови. Мальсибер этой переменой был немало обескуражен – не дойдя до волшебницы несколько шагов, он остановился на ходу, будто врезавшись в каменную преграду.