Ну и отдельным материком в потоке карающей лавины справедливости, шла Анастасия. Практически её не допускали к акциям возмездия, сбрасывая на неё лишь работу по радиовещанию и по связям с общественностью. Ей создали некий виртуальный образ-иллюзию умопомрачительной по красоте женщины, которая в виде голограммы являлась на краткие пресс-конференции и, как бы лично, отвечала на все вопросы властей, СМИ и представителей народа. Кстати, с представителями она общалась даже не в пример чаще, чем с членами правительств. Достаточно было какому-нибудь крупному региональному, областному или краевому Совету дать заявку или запрос по указанным телефонам государственной сети, и очередная иллюзия инопланетянки спускалась в обозначенное место встречи. Обязательным условием для такого общения, являлось присутствие корреспондентов, которым следовало потом дословно подать в своих изданиях весь свод объяснений, вопросов и ответов, прозвучавших в зале. Любые недоговорённости при этом или извращения смысла — карались по всей строгости нового времени.
Так что самое слабое и оберегаемое звено среди соратников, было по свои прекрасные ушки занято иными, никак не связанными с правосудием делами. И Настеньке не приходилось марать свои ручки в крови, или терзаться моральными угрызениями совести по поводу всяких негодяев мирового масштаба.
Именно по этой причине, многих пакри и не пытались перевоспитывать, уничтожая или обходя их блок природной защиты. Ведь для этого что требовалось? Правильно, совместные усилия Фрезы, Шульги, Бельских и мадам Эффер. И если первая невероятно занята и её берегли от крови, то вторая сама не справлялась, и возню с разными отбросами посчитали нецелесообразной. Даже учитывая все гигантские средства, которые имелись у них на счетах. Всё равно ведь со временем все эти счета подлежат арестам, и никакие швейцарские банки от этой экспроприации в своих горах не спрячутся. Если получится… А не получится, то тем более всё равно. Но мысли о том, что не получится, старались гнать от себя даже во время начавшихся военных столкновений.
А они таки начались! Невероятно сложно оказалось грапповцам проконтролировать весь разношёрстный генералитет заклятых союзников. Некоторые команды личному составу прошли и некоторые эскадрильи взлетели. А некоторые дальнобойные орудия крупных калибров открыли стрельбу. И это невзирая на то, что сразу же начали страдать мирные обыватели всё тех же столиц, которых попросту не успели, да и не спешили эвакуировать с мест событий. Пошла кровавая бойня, которую впоследствии назвали «седьмым» днём начавшегося единения, обозначившим изменения в истории Земли самыми большими жертвами.
35 глава
Правительства трёх стран, вернее их министры обороны сумели договориться и назначить единый час объявления войны пришельцам, что в Европе, что в Америке. И при этом не скрывали одного из поводов для такого противостояния:
— Почему это над Советами зависла боевая космическая станция, пусть и однозначно опасная, а над нашими странами — жуткие страшилища?! Да они только одним своим видом пугают наших граждан и буквально вынуждают действовать наши доблестные вооруженные силы на уничтожение таких образин!
В самом деле, корабли, станции или боевые орбитальные комплексы (названий наплодилось множество) отличались от московского варианта, как прекрасная бабочка и противная гусеница. Это Лётчик всё-таки смог убедить коллег, что для западного обывателя, чем страшней, тем действенней.
Глава 35
В самом деле, корабли, станции или боевые орбитальные комплексы (названий наплодилось множество) отличались от московского варианта, как прекрасная бабочка и противная гусеница. Это Лётчик всё-таки смог убедить коллег, что для западного обывателя, чем страшней, тем действенней. И он уж потешил свою фантазию, доставая из полученных блоков памяти как пьетри, так и грессоар наиболее жуткие и кошмарные образы самых жутких творений братьев по разуму. Там этого «добра» хватало.
Поэтому если в Москве её жители поражались, восторгались увиденным на небе и лишались дара речи, то в иных трёх столицах западного мира, отношение к увиденному кошмару сильно отличалось. Там люди сидели по домам, боялись взглянуть вверх и только жаловались на плохое самочувствие после непроизвольных испражнений. Не все, чего уж там скрывать, большая часть сумела удержаться при нечаянных сокращениях желудка, но всё равно оконфузились многие.