4:33 утра.
4:34.
4:35.
Я сижу здесь, в Ручье Терпения типа «Кровать и Завтрак» и слушаю как время проходит мимо.
На стене напротив моей кровати есть картина, похожая на окно. Нет никаких реальных окон, из-за того, что помещение находится глубоко под землей, поэтому я полагаю, что дизайнеры сделали все возможное. Сцена в моем поддельном окне яркая и солнечная, с высокой зеленой травой, дующим ветром, и нечеткой формой женщины вдали, прижимающей шляпу к голове.
Я не знаю, почему они заставили комнату выглядеть так. Возможно, это предназначалось для того, чтобы изобразить чувство нормальной жизни. Если это так, оно не работает. Вместо этого комната, кажется, увеличивает каждую ядовитую эмоцию, которую вы терпите, оставаясь в занюханном мотеле — одиночество, отчаяние, неудача.
У меня много этих эмоций.
Вот что это за комната, что некоторые сваливают сюда всякий хлам. Картина на стене? Он уходит в сторону и за ним банк мониторов, которые транслируют каналы безопасности со всех сторон их Ручья Терпения. На передней двери причудливой каюты есть камера, которая сидит выше, над этим разросшимся подземным сооружением, другая указывает на плоский широкий луг с его насыщенной почвой и прекрасно ухоженной травой, который, как оказалось, имеет точный размер, необходимый для приземления самолета среднего размера, а также десятки других камер, контролирующих имущество и то, что находится ниже. Это место было построено некоторыми параноидальными людьми, которые планировали потенциальное вторжение, сценарий конца света.
Они ожидали россиян, а не могадорцев. Но даже в этом случае, я думаю, их паранойя окупилась.
Под непритязательным Ручьем, расположенным в двадцати пяти милях к югу от Детройта, недалеко от берега озера Эри, находятся четыре подземных уровня, настолько секретных, что они практически забыты. Данный комплекс был первоначально построен ЦРУ во время холодной войны в качестве места для них, чтобы пережить ядерную зиму. За последние двадцать пять лет оно пришло в негодность, и, по словам наших хозяев в правительстве США, все, кто знал об этом, либо мертвы, либо ушли на пенсию, а это означает, что никто не просочился в МогПро. К счастью для нас генерал по имени Кларенс Лоусон вышел из отставки, когда появились военные корабли, и вспомнил про это место здесь.
Президента Соединенных Штатов и тех, кто еще остался от Объединенного комитета начальников штабов, здесь нет; они сохраняются где-то в безопасности, возможно, в каком-то мобильном месте, место, о котором они не разглашают, даже для нас, союзных инопланетян. Один из его охранников, должно быть, решил, что для президента не было бы безопасно быть вокруг нас, таким образом, мы здесь с генералом Лоусоном, который сообщает все только ему. В нашем разговоре президент сказал мне, что хотел сотрудничать, что у нас его полная поддержка против Сетракуса Ра.
На самом деле он сказал много. Детали нечеткие в моей памяти. Я был в шоке, когда мы говорили и не шибко слушал. Он казался хорошим. Без разницы.
Я просто хочу закончить это.
Я бодрствовал, с тех пор — хорошо, я не абсолютно уверен, с какого времени. Я знаю, что я должен спать, но каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу лицо Сары. Я вижу ее лицо в тот первый день в средней школе Парадайз, наполовину скрытое за камерой, а затем улыбаюсь, когда она заканчивает щелкать мою фотографию. И тогда мое воображение берет верх, и я вижу, что такое же красивое лицо бледное и окровавленное, безжизненное, как она должна выглядеть сейчас. Я не могу изменить это. Я открываю глаза, и мой живот скручивает от боли, и я чувствую, что мне приходится свернуться вокруг боли.
Вместо этого я бодрствую. Это — то, на что это было похоже в течение последних нескольких часов, в одиночестве в этом странном месте, пытаясь устать до того состояния, что я буду в состоянии спать как, хорошо… как мертвые.
Практика. Это единственная надежда, что у меня есть.
Я сажусь на кровать и смотрю на себя в зеркало, которое висит над бюро. Мои волосы немного затянулись, и вокруг глаз вокруг появились темные круги. Сейчас это не имеет значения. Я смотрю на себя…