Мистер Тенч услышал за спиной скрип револьверной кобуры и обернулся. На него злобно смотрел таможенный инспектор. Он что-то сказал, но мистер Тенч не понял что.
— Простите? — сказал он.
— Мои жубы! — прошамкал таможенник.
— О, — ответил мистер Тенч. — Зубы? Разумеется!
Человек был без зубов, поэтому не мог внятно говорить. Мистер Тенч вырвал их все до единого. Его снова стало тошнить: что-то было не так — глисты, дизентерия?
— Скоро будут готовы! Сегодня к вечеру, — сказал он наобум.
Это было, конечно, нереально, но так он жил, вечно все откладывая. Клиент был удовлетворен. Может быть, он забудет, а если нет — что поделаешь? Он заплатил вперед. Таков был весь мир мистера Тенча: жара, беспамятство, откладывание на завтра, деньги вперед, если возможно, — за что?
Он посмотрел на медленную реку: акулий хвост, как перископ, двигался к устью. Годами корабли садились здесь на мель, и теперь они служили укреплением берега; их дымовые трубы наклонились и, точно пушки, целились в какую-то далекую цель за банановыми деревьями и болотами.
Мистер Тенч подумал: «Баллон с эфиром, чуть не забыл!» Разинув рот, он принялся угрюмо считать бутылки «Сервесы Монтесумы». 140 ящиков. 12 на 140; липкая слюня скопилась во рту. 12 на 4 = 48.
— Боже, какая хорошенькая! — воскликнул он по-английски. — 1200, 1680… — Он сплюнул и с вялым интересом стал рассматривать девушку на носу «Генерала Обрегона»; у нее недурная фигурка; глаза, конечно, слишком черные, во рту блестел непременный золотой зуб, но все же в ней было что-то свежее и юное. 1680 бутылок по одному песо за каждую…
Кто-то прошептал по-английски:
— Что вы сказали?
Мистер Тенч резко обернулся.
— Вы англичанин? — с изумлением спросил он, но, увидев круглое худое лицо, заросшее трехдневной щетиной, изменил вопрос: — Вы говорите по-английски?
— Да, — ответил тот; он немного говорит по-английски.
Он стоял неподвижно в тени, маленький человечек в поношенном темном городском костюме с чемоданчиком в руках. Под мышкой у него торчал роман: на грубо размалеванной обложке была изображена любовная сцена.
— Простите, я думал, вы обратились ко мне, — сказал он. У него были глаза навыкате; казалось, он охвачен робким весельем, будто празднует свой день рождения… в одиночестве.
Мистер Тенч сплюнул густую слюну.
— Что я такое сказал? — Он не мог вспомнить.
— Вы сказали: «Боже, какая хорошенькая».
— Что я имел в виду? — Тенч взглянул на безжалостное небо. Гриф парил там, словно наблюдатель. — Что? Наверное, эту девушку! Нечасто увидишь такую хорошенькую в этих краях. Одну-две в год.
— Она слишком молода…
— Я ничего такого не имел в виду, — устало сказал Тенч. — Может же человек просто посмотреть! Уже пятнадцать лет я живу один…
— Здесь?
— Тут рядом…
Некоторое время они молчали; тень от здания таможни, как стрелка часов, переместилась на несколько дюймов ближе к реке. Гриф немного сдвинулся с места.
— Вы с парохода? — спросил мистер Тенч.
— Нет.
— Уезжаете?
Маленькому человечку, видно, не хотелось отвечать на этот вопрос, но, будто оправдываясь, он пояснил:
— Я просто смотрел. Пароход наверное скоро отойдет?
— Через несколько часов, — сказал мистер Тенч. — На Веракрус[3].
— Он никуда не заходит?
— Куда ему заходить? — ответил Тенч. — А на чем вы приехали?
Незнакомец ответил неопределенно:
— На каноэ.
— У вас плантация?
— Нет.
— Приятно слышать английскую речь. Вы выучили английский в Штатах?
Человек кивнул. Он был не слишком разговорчив.
— Эх, что бы я дал, чтобы очутиться там! — сказал мистер Тенч. В голосе его прозвучала глубокая тоска. — В вашем чемоданчике случайно не найдется чего-нибудь выпить? Кое-кто из ваших — я знал одного-двух — держит спиртное в лечебных целях.
— Только в лечебных, — сказал человек.
— Вы врач?
Тот покосился на Тенча красными воспаленными глазами:
— Вы меня сочтете знахарем…
— Патентованные снадобья? Живи и давай жить другим? — сказал мистер Тенч.
— А вы что, уезжаете?
— Нет, я пришел сюда за… впрочем, это не важно… — Он приложил руку к животу и сказал:
— У вас нет какого-нибудь средства от… э-э… Черт, не знаю от чего. Проклятая страна. Вы не вылечите меня… Никто не вылечит…
— Вы хотите вернуться домой?
— Дом, — сказал мистер Тенч. — Мой дом здесь. Вы знаете, каков курс песо в Мехико? Четыре за доллар. Четыре, о Боже! Ora pro nobis[4].
3
Веракрус — порт одноименного мексиканского штата. В годы, описанные в романе, там установились довольно либеральные порядки