***
Когда Поттер впервые появился на репетиции без очков, Северус должен был признать, что теперь тот выглядел намного лучше. Конечно, проигнорировать распоряжение Дамблдора, утвердившего Гарри на главную роль, не имелось никакой возможности, поэтому приходилось мириться с тем, что Ромео в их постановке будет очкариком. Однако это постоянно раздражало Снейпа, которому казалось, что их спектакль с таким образом центрального персонажа превращался в фарс. И вот теперь он смог вздохнуть спокойно – Ромео выглядел вполне симпатичным молодым человеком. Северус даже удивился столь резкой смене его внешности. Что самое поразительное – Поттер ни капли не был похож на своего отца, а ведь именно это на протяжении шести лет вызывало у Северуса глухую к доводам рассудка неприязнь. А оказалось – достаточно всего лишь снять очки с допотопными круглыми стеклами, и Гарри переставал напоминать Снейпу своим видом не самые приятные моменты собственной юношеской жизни. И все!
В субботу было решено провести репетицию в костюмах на сцене с декорациями, с которыми они будут представлять спектакль зрителям. Актерам следовало освоиться с непривычной одеждой. До этого они довольствовались нарядами, подобранными себе из личных гардеробов, ориентируясь на свои роли.
– Итак… Осталось две недели до премьеры. Это восемь репетиций. Считаю, будет полезно провести их в условиях максимально приближенных к тому, как это будет при выступлении перед зрителями. Костюмы вы получили, – Снейп окинул взглядом ребят в старинных нарядах и остался доволен их внешним видом. – Наконец-то у нас есть занавес, – он указал на сцену, оформленную пока в их зале для репетиций. – Есть декорации, на фоне которых мы будем играть историю трагической любви Ромео и Джульетты. Посмотрим, что у нас получится. Начинаем! – Северус жестом пригласил всех занять свои места.
Теперь те, кто не принимал участия в очередном действе на сцене, не могли сидеть «в зале», как это было на предыдущих репетициях, им пришлось спрятаться за кулисами, ожидая своего выхода. Оказалось, что это не так уж просто – разместиться всему коллективу в ограниченном пространстве. Статисты путались под ногами у главного состава, доводя ситуацию до небольших споров. Снейпу пришлось вмешаться и объяснить, что в Большом зале подмостки будут примыкать к проходу в боковую комнату, чтобы задействованные в массовых сценах могли там спокойно дожидаться своего выхода к публике.
– Но вы уже сейчас должны привыкнуть, что у вас не будет возможности наблюдать из зала, чтобы определиться с тем, когда следует поспешить и присоединиться к представлению, – втолковывал Северус статистам, когда в зал вошел Дамблдор и, довольно улыбаясь, наколдовал себе мягкое кресло рядом с местом режиссера. – Последние пару репетиций мы проведем в Большом зале, – пообещал Снейп участникам театральной постановки, стараясь не показывать своего раздражения из-за необходимости объяснять очевидное. – А сейчас вам нужно научиться не мешать друг другу за кулисами. Времени мало для того, чтобы еще и устраивать споры, мисс Аббот, – сделал он замечание недовольно сопевшей девушке. – Все по местам! – в его тоне отчетливо был слышен приказ, не подчиниться которому никто не рискнул. Взмахом волшебной палочки заставив занавес очень медленно раздвигаться, открывая сцену, Северус, возвращаясь в свое кресло, начал читать вступительные слова пьесы.
Его голос звучал мягко, подобно дыханию ласкового майского ветерка, но вместе с тем достаточно сильно и громко, чтобы привлечь внимание слушателя и заставить его раствориться в удовольствии от бархатных и шелковых звуков, сплетавшихся в слова и фразы. Голос завораживал и захватывал в плен, побуждая оставить все свои дела и заботы, сосредоточившись исключительно на том, что должно было вот-вот произойти на сцене. Гарри, вслушивавшийся в начальные строфы пьесы, казалось, терял связь со временем, переносясь на улицы Вероны – голос Снейпа был для него волшебным портключом, забрасывавшим в другую реальность.
На первой репетиции с декорациями Северус почти не делал замечаний актерам. Во-первых, он для начала хотел оценить всю пьесу целиком, чтобы потом определиться, что именно стоит подправить. А во-вторых, у него под боком сидел Дамблдор, который нет-нет да и высказывал ему свою точку зрения по поводу успехов того или иного актера, что несказанно раздражало Снейпа, и он просто опасался под влиянием настроения принять неправильное решение. Имея не самый легкий характер, будучи хамоватым, весьма саркастичным и нетерпимым к чужим недостаткам человеком, не особо считавшимся с чьим бы то ни было мнением и умевшим в любой ситуации держать себя в руках, Северус оказался не готов к критике его режиссерских талантов. И если в сфере зельеварения он мог доказать свою правоту, сославшись на правила и законы, то театр пока еще являлся для него полем деятельности с зыбучими песками и болотными трясинами, которых он старался избегать, полагаясь на собственные интуицию и чувства.
Почти непрекращавшееся жужжание Дамблдора над ухом, замечания которого в своем большинстве касались исполнителей главных ролей – Ромео и Джульетты – не только раздражало, но и отвлекало, заставляя невольно задумываться над их справедливостью, одновременно с тем упуская из внимания игру других ребят. Само собой, такое положение дел не прибавляло Северусу настроения. Поэтому, когда был отыгран последний акт и Альбус, радостно похлопав в ладоши и похвалив артистов за их усердие, покинул комнату, Снейп минут пять молчал, возвращая себе самообладание. Он понимал, что ему не стоило срывать свое недовольство комментариями директора на ребятах, глядевших на него с надеждой и жаждой добиться успеха в столь непривычном деле, как студенческий театр.
– Неплохо, – наконец решился оценить игру Северус. – У нас есть еще немного времени сегодня. Поработаем над первым актом.
Вот теперь советы посыпались один за другим:
– Забини, уйди на второй план – ты закрываешь Бенволио. Тео, позадиристее… Вот так! Драко, что ты там шепчешь? Громче, ты же первое лицо Вероны! – чем дальше, тем замечания звучали все чаще, словно Северус входил во вкус. Особенно это касалось сцен, которые чуть раньше критиковал Дамблдор. – Поттер, я не вижу, что ты тоскуешь по любви, как заявляешь другу.
Сначала Снейп раздавал указания со своего места, затем подошел к самой сцене, присматриваясь к выражениям лиц студентов, игравших свои роли. Альбус прожужжал ему все уши о том, что все слишком спокойно и размеренно, не заметно огня, и даже искры чувств между главными героями почти не вспыхивают, а лишь слабо тлеют. Это заставляло Северуса нервничать – он не являлся профессионалом, ему недоставало знаний, чтобы правильно организовать репетиции, у него не было опыта, как объяснить горе-актерам, чего он хочет от них добиться. Но в итоге спрашивать зрители будут с него – ведь именно Снейп, а не Дамблдор, руководит театром. Груз ответственности и жажда не ударить в грязь лицом подстегивали требовательность Северуса к себе и к тем, от кого зависел успех постановки – к юным актерам.
Гарри за время репетиций научился легко входить в роль, навязанную ему директором в школьной постановке. Он даже получал от театральной суеты некоторое удовольствие. Конечно, квиддич в свое время привлекал его больше, потому что там не было такой концентрации постороннего внимания конкретно на нем, но и здесь оказалось приятно чувствовать себя частью дружного коллектива.