— Спасибо, кабальеро, — сказала лайка, протягивая ему маленькую, как у ребёнка, лапу с тонкими пальцами.
Отвесив лёгкий поклон, девушка медленно направилась к себе, но, не доходя до кают-компании, обернулась и, увидев, что Деóн белый по-прежнему стоит со шляпой в лапе, приветливо ему улыбнулась.
Белый лис не шелохнулся, но глаза его, по-прежнему устремлённые к кают-компании, заволоклись дымкой печали, а лоб ещё больше нахмурился.
Минуту он стоял неподвижно, словно отгоняя от себя мучительное видение, затем двинулся с места и, покачав головой прошептал:
— Безумие!
Комментарий к Глава 11
Кажется на Деона налетело странное чувство. Что же это может быть, а главное, что из этого выйдет?
========== Глава 12 ==========
Глава 12
Ужасное сражение между пиратами и имперцами принесло неисчислимые жертвы обеим сторонам. Более двухсот трупов лежали на палубе, полубаке и полуюте взятого пиратами корабля. Тут были и павшие от взрывов гранат, которыми марсовые забрасывали защитников судна, и убитые из мушкетов и пистолетов, и погибшие от холодного оружия.
Имперский корабль потерял сто шестьдесят солдат и матросов, пираты — пятьдесят восемь, не считая двадцати семи раненых отправленных для оказания им помощи на «Адефáгос».
Во время перестрелки сами корабли потерпели немалый урон. «Адефáгос», благодаря стремительности нападения и быстроте маневрирования, потерял лишь пару стеньг, которые нетрудно было заменить запасными, во многих местах у него было пробит фальшборт, теперь манёвры были затруднены. Имперский же корабль оказался совсем в плачевном состоянии и вряд ли мог поднять паруса.
Его руль был погнут, грот-мачта, повреждена у основания бомбой, и грозила обрушится при малейшей попытки поднять на ней паруса, бизань-мачта лишилась вантов и части оснастки, фальшборты еле держались.
И всё же это был прекрасный корабль, за который после надлежащего ремонта дали бы немалые деньги на Такари́гуа, тем более что на нём было множество пушек и большой запас пороха, что весьма ценилось пиратами, ведь им обычно не хватало того и другого.
Справившись о понесённых потерях и об ущербе, причинённым обоим судам, Деóн белый приказал немедленно приступить к необходимому ремонту, дабы поскорей покинуть места, где на него в любой момент могла напасть эскадра адмирала Сальгáра, не говоря уже о том, что до Кáйбо было лапой подать.
Печальная церемония длилась недолго. Быстро осмотрев карманы и кушаки убитых (ведь рыбы не нуждались в ценностях, шутливо заметил Ким), моряки связали их попарно, завернули в брезент и, привязав ядро к ногам, отправили в глубины залива Иллиáны.
Покончив с этой печальной обязанностью, экипаж под присмотром боцмана и старшин очистили палубу от обломков и приступили к замене повреждённых в перестрелки снастей. На имперской шхуне пришлось, однако, срубить грот-мачту и укрепить бизань-мачту, а вместо руля поставить огромное весло, поскольку в запасе не оказалось ничего более подходящего.
И всё же имперский корабль был не в состоянии идти своим ходом, и было решено, что «Адефáгос» возьмёт его на буксир. К тому же белый лис не хотел разделять свой и без того поредевший экипаж.
Толстый канат, переброшенный с кормы пиратского корабля, был закреплён на носу имперского, и к вечеру пираты, подняв паруса, медленно поплыл к северу, стремясь укрыться под надёжной защитой своего неприступного острова.
Отдав последний распоряжения. Деóн белый велел усилить ночной дозор, ибо после яростной утренней перестрелки в непосредственной близости от берегов, он отнюдь не чувствовал себя в безопасности. Затем он приказал Шóко и Киму отправится на имперский корабль и привезти к нему девушку-лайку.
Пока оба посланца, усевшись в шлюпки, уже спущенной на воду, плыли к шхуне, шедшей на буксире за «Адефáгосом», Деóн белый быстро шагал по палубе, что выдавало волнение и глубокую озабоченность.
Против обыкновения, он выглядел встревоженным. Время от времени капитан останавливался, словно какая-то мысль не давала ему покоя, затем направлялся к Мóргану, стоявшему на вахте на полубаке, словно собираясь отдать ему приказания, но, не дойдя до него, круто поворачивал и шёл обратно.
Он был ещё мрачнее, чем обычно. Моряки видели, как он трижды поднимался на полуют, нетерпеливо глядел на шхуну и поспешно возвращался. Остановившись на полубаке, он рассеяно смотрел, как, встав над горизонтом, луна серебрила море волнистыми бликами.
Навострив уши и услышав, однако, как по возвращении с имперского корабля лодка звучно стукнулась о борт, он поспешно оставил полубак и застыл у лесенки, спущенной с левого борта.
Не держась за поручень, Онориáта легко, как пушинка поднялась на корабль. Она была в том же платье, но голову её покрывала разноцветная шаль с золотой каймой и длинной бахромой.
Деóн белый ждал её, держа шляпу в лапе и оперевшись на эфес шпаги.
— Благодарю вас, синьорина, что вы удостоили мой корабль своим посещением, — сказал он ей.
— Это я, кабальеро, должна благодарить вас за то, что вы соблаговили принять меня на своём корабле, — ответила она с грациозным поклоном. — Ведь я ваша пленница.
Предложив девушки лапу, он провёл её на корму и пригласил в кают-компанию.
Маленький салон, уютно расположенный под полуютом на уровне остальной палубы, был обставлен с такой элегантностью, что молодая герцогиня, привыкшая жить среди великолепия и роскоши, не могла удержатся от изумленного возгласа.
Видно было, что владелец каюты, даже став капитаном пиратов, не отказывался от удобств и роскоши, к которым привыкли его предки.
Стены салона были обтянуты голубым шёлком, затканным золотом и украшены большим зеркалом; мягкий ковёр устилал пол, а на широких окнах, выходивших в море и разделённых изящными витыми колоннами, висели лёгкие кисейные занавески.
По углам были расположены четыре горки с серебряной посудой, в середине — отлично сервированный стол, покрытый белоснежной скатертью. Вокруг стола были расставлены удобные кресла с большими металлическими набалдашниками на спинке, обитые голубым бархатом.
Два прекрасных серебряных канделябра заливали салон светом, от которого поблёскивали зеркала и скрещенные клинки, висевшие над дверью.
Белый лис пригласил к столу молодую лайку и её спутницу львицу.
Великан Шóко принялся подавать на стол кушанья в серебряных тарелках с гербом — это было изображение скалы, окаймлённое загадочной надписью.
Ужин, состоящий главным образом из свежей рыбы, тропических фруктов и сластей, отборных вин, закончился в полной тишине, так как ни одно слово не сорвалось с уст Деона белого, а молодая герцогиня не посмела отвлечь его от беспокойных дум.
После того как был подан шоколад по давнему обычаю в крошечных фарфоровых чашечках, капитан казалось, решил нарушить становившееся тягостным молчание, царившее в салоне.
— Извините, синьорина, — сказал белый лис, глядя на молодую лайку. — Извините, что я не сумел занять вас любезным разговором, но с наступлением ночи мою душу часто охватывает глубокая печаль, а мысли обращаются к глубинам залива Иллиáны или уносятся в дальние страны, омываемые Астрáльным морем.
— И это вы? Самый бесстрашный из всех пиратов? — воскликнула молодая девушка в сильном изумлении. — Вы, которому покоряются моря и самые мощные корабли? Ведь по одному вашему знаку сотни зверей готовы пойти на смерть, вы не нуждайтесь в богатстве и роскоши, вас считают одним из самых прославенных вожаком флибустьеров. И вы печалитесь?
— Взгляните на мою шерсть, синьорина, и вспомните об имени, которое я ношу. Разве нет во всём это чего-то печального?
— В сам деле… — ответила молодая герцогиня, поражённая его словами. — Вы носите чёрную одежду которая ярко выделяется среди вашей белой шерсти, а пираты дали вам имя, от которого все трепещут. В Крусвéре, где я недолгое время гостила, мне рассказывали о вас такие истории, что кровь стыла в жилах.