Она состояла из восьми больших и малых кораблей. Всего в поход отправилось шестьсот пятьдесят пиратов.
Как самый быстроходный корабль, «Адефагос» возглавлял эскадру, выполняя одновременно роль разведчика.
На флагштоке грот-мачты развевался чёрный штандарт флагмана с золотой бахромой, на бизань-мачте — большая красная лента — символ боевых кораблей. Остальные суда в два ряда следовали за «Адефагосом», но так, чтобы не мешать друг другу и не пересекать пути следования идущим.
Выйдя в открытое море, эскадра двинулась на запад, направляясь в Наветренный пролив, чтобы оттуда выйти в Астральное море.
Прекрасная погода, спокойное море и попутный ветер, дувший с северо-востока, благоприятствовали пиратам, так что всё позволяло надеяться на быстрый и безопасный переход до Кайбо, тем более что флот адмирала Сальгара, как стало известно, крейсировал вдоль побережья.
Спустя два дня, никого не повстречав на пути, эскадра собиралась уже обогнуть мыс, как вдруг с «Адефагоса», шедшего всё время впереди, подали сигнал, что какой-то корабль впереди следует к ближайшем берегам.
Олас, назначенный верховным командующим, приказал всем кораблям немедленно лечь в дрейф, а сам догнал «Адефагос», готовившегося к погоне.
По ту сторону мыса, вдоль берега, плыло судно, на бизань-мачте которой развевался огромный имперский штандарт, а на грот-мачте — длинная лента, принадлежность военных судов. При виде мощного флота пиратов судно заметалось, словно ища убежище.
С помощью своих восьми кораблей Олас легко мог заставить его сдаться или потопить огнём бортовых пушек, но гордые пираты вели себя с благородством, отнюдь не свойственным простым морским грабителям.
Нападать на врага, имея превосходство на своей стороне, казалось им трусостью, недостойной зверей сильных, каковыми они справедливо себя считали.
Олас дал знак Деону белому лечь, подобно другим, в дрейф и смело двинулся навстречу имперскому бригу, предлагая ему сдаться или принять бой. Одновременно он приказал матросам на носу предупредить неприятеля, что, независимо от исхода сражения, эскадра не двинется с места.
Не имея никакой возможности победить в неравной схватке и считая себя обречёнными на гибель, имперское судно не стало тем не менее дожидаться вторичного приглашения к сдаче и вместо ответа разрядило во вражеский корабль все восемь пушек с левого борта, а капитан приказал прибить флаг гвоздями к мачте, дав таким образом понять, что он не намерен сдаваться без боя.
Обе стороны были настроены решительно. На имперском корабле было шестнадцать пушек, но лишь шестьдесят зверей экипажа, у Оласа — столько же орудий, но вдвое большей зверей, среди которых было много буканиров, славившихся меткой стрельбой из своих мушкетов, моментально решавших исход любого сражения.
Эскадра, послушная приказу своего отважного предводителя, легла в дрейф. Матросы высыпали на палубу, чтобы принять участие в сражении в качестве простых зрителей, однако они были уверенны, что имперский корабль долго не продержится, так как перевес был на стороне пиратов.
Имперцы дрались не щадя сил. Их пушки яростно грохотали, стараясь то ядрами, то картечью сбить мачты и повредить оснастку пиратского судна, пытавшегося взять их на абордаж. Убедившись в численном превосходстве врага, имперцы лавировали, чтобы избежать бортового удара со стороны противника или возможного соприкосновения с ним, и всё время поворачивались к нему носом.
Разъярённый упорным сопротивлением врага и желая как можно скорее покончить с ним, Олас безуспешно пытался сблизиться с имперским кораблём, но под конец вынужден был уйти в сторону, чтобы не подставлять своих зверей под залпы картечи.
Перестрелка между обоими кораблями, повредившая множество парусов и оснастки, продолжалась три долгих часа, и тем не менее огромный имперский штандарт всё ещё развевался на прежнем месте. Шесть раз пираты ходили на абордаж и шесть раз имперцы отбрасывали их назад, но на седьмой пираты ворвались на вражеский корабль, и отважным защитникам пришлось сдаться.
Эта победа, воспринятая как счастливое напутствие, было встречено шумными криками пиратов, тем более что во время сражения ” Адефагос», войдя в небольшой заливчик, обнаружил ещё одно имперское судно, вооружённое восемью пушками, и после краткой перестрелки заставил его сдаться.
Осмотрев захваченные корабли, пираты увидели, что на большом из них находился богатый груз: ценные товары и слитки серебра, а на малом, которого атаковал Олас — порох и ружья, предназначавшиеся для имперского гарнизона вблизи подконтрольных Империи островов.
Высадив на ближайший берег оставшийся в живых экипаж обоих кораблей, чтобы не возиться с пленными, и устранив повреждения на мачтах, эскадра к концу дня снова двинулась в путь и взяла курс на Яниссари.
Обогнав миль на пять остальные корабли, «Адефагос» вновь пошёл впереди всех, поскольку, как я уже говорил, ему было поручено вести эскадру прямиком до Кайбо.
Деону белому не терпелось поскорее разведать путь, ибо он опасался, что какой-нибудь из имперских кораблей заметит, куда направляется его мощная эскадра, и уведомит губернатора Кайбо или адмирала Сальгара.
Потому он почти не покидал капитанского мостика, где спал ночью на бамбуковом лежаке, завернувшись в плащ.
Через три дня после захвата двух вражеских бригов «Адефагос» обнаружил у берегов Яниссари тот самый линейный корабль, что совсем недавно ему пришлось брать на абордаж неподалёку от Кайбо, оставленный из-за урагана у берегов этого острова.
Он по-прежнему шёл без грот-мачты, но моряки укрепили переднюю и заднюю мачты и, поставив запасные паруса, обнаруженные на борту, спешили добраться до Такаригуа, дабы не угодить в лапы имперцам.
Расспросив о здоровье раненых, оставленных на имперском линейном корабле, Деон белый взял курс на юг, торопясь поскорее добраться до Кайбо.
Переход через Астральное море обошёлся без происшествий: на всём пути море оставалось спокойным, и в ночь на четырнадцатый день с момента выхода эскадры с Такаригуа пираты увидели мыс, обозначенный небольшим маяком, предупреждавшим мореплавателей о входе в малый залив.
— Наконец-то! — воскликнул Деон. — Уже завтра убийца моих братьев получит по заслугам… — Подозвав Моргана, поднявшегося на палубу, чтобы сменить капитана, он распорядился: — Вся эскадра пройдёт к озеру, а завтра, на рассвете, нагрянет внезапно на Кайбо.
— Сойдём на берег? — задал вопрос горностай.
— Да, вмести с буканирами Оласа. Во время обстрела бастионов с моря мы нападём на них с суши, дабы помешать губернатору укрыться в Гибритаре. Приготовьте к утру шлюпки для высадки на берег и поставьте на них мортиры.
— Хорошо, капитан.
— Я поднимусь на рассвете, — добавил белый лис, — пойду надену боевые доспехи и подготовлю оружие.
Оставив мостик, он спустился в кают-компанию, направляясь к себе в каюту. Открывая дверь, он вдруг почувствовал, что в салоне пахнет тонкими, хорошо знакомыми духами.
— Странно! — удивился белый лис, слегка пошмыгав чёрным носом. — Не будь я уверен, что герцогиня осталась на Такаригуа, я поклялся бы, что она где-то здесь.
Он огляделся, но никого не увидел. Вдруг ему показалось, что в углу, рядом с широким окном, выходившим на море, белеет чья-то фигура.
Белый лис никогда не терял присутствия духа, но, подобно зверям своего века, был суеверен и при виде фигуры, застывшей в углу, почувствовал, что на лбу у него выступает капли холодного пота.
— Неужели это тень Лорна красного? — прошептал он, отступая в сторону. — Неужели он хочет напомнить мне о силе клятвы, которую я дал? Видно, душе его неспокойно на дне моря, где покоится его тело…
Но тут же, устыдившись своего страха, этот отважный и гордый зверь выхватил из-за пояса “Мизирикорд” и двинулся навстречу тени.
— Кто это? — сухо спросил он. — Отвечайте, или будет плохо.