Его твари неожиданно опустились на четвереньки, точно хищники, готовящиеся прыгнуть. Вожаки юр-вайлов воткнули острые концы своих жезлов в землю и завыли, залаяли. А самадхи-Опустошитель, Шеол и Сатансфист, поднял высоко над головой и крепко стиснул кусок Камня Иллеарт.
Наблюдая за происходящим, Морэм почувствовал все усиливающееся присутствие Зла, и в конце концов лицо обожгло, точно ядом, несмотря на холодный ветер. Однако осаждавшие ничего пока больше не предпринимали. Они все так же стояли на четвереньках, злобно испепеляя Замок кровожадными взглядами.
Медленно, но неуклонно Зло подбиралось к Замку. От трепещущего зеленого мерцания Камня из-под ног Сатансфиста к Замку устремились змеящиеся изумрудные побеги, пульсируя, точно вены, исходящие из смрадного сердца. Они набухали и разветвлялись, пока не достигли припавших к земле тварей. В то же мгновение жезлы вожаков юр-вайлов брызнули красным и новые, теперь уже алые змеи поползли по земле. В конце концов Ревелстоун со всех сторон оказался окружен широким кольцом красно-зеленых пульсирующих вен.
Этот процесс продолжался и дальше медленно, но неуклонно. С наступлением ночи красно-зеленая паутина распространилась не больше чем на полметра от юр-вайлов; а когда наступил тусклый рассвет, “вены” находились уже на полпути к Замку. Морэм не знал, что это такое, и поэтому не представлял, как от этой напасти защититься.
В течение последующих двух дней страх перед непонятной угрозой все больше охватывал обитателей Ревелстоуна. Люди невольно стали разговаривать шепотом. Все бродили по Замку как неприкаянные, точно опасаясь, что сама скала, из которой он был сделан, может обратиться против них. Дети беспричинно плакали и вздрагивали, видя даже хорошо знакомые лица. Плотная атмосфера непонимания и ужаса сгустилась над Ревелстоуном, точно над ним распростерлись крылья хищного стервятника. Морэм даже не представлял себе, насколько глубоко в сердца людей проник этот страх, пока к вечеру третьего дня случайно не подошел к вомарку Квену сзади и не прикоснулся к его плечу. Вомарк подскочил как ужаленный и в панике отшатнулся, шаря рукой в поисках меча. Осознав, в конце концов, что перед ним Высокий Лорд, он задрожал, словно новобранец; его мужественное лицо побледнело и покрылось крупными каплями пота.
Только тут Морэм понял, насколько тяжелым было состояние Ревелстоуна. Страх перед неизвестностью действовал хуже, чем любая самая грозная, но понятная опасность. Обхватив Квена за плечи, он внезапно сообразил, что красно-зеленые вены на самом деле и не должны были нанести какой бы то ни было физический урон; они служили проводниками для холодной злобной энергии Презирающего, хлынувшей через них на Замок. И в той или иной степени цель эта оказалась достигнутой – мужество защитников города начало таять.
Защиты от ЭТОГО не было. Мастерство лиллианрилла и радхамаерля позволяло разжечь жаркие огни внутри Замка. Учителя Лосраата могли беспомощно дрожащими голосами петь храбрые песни о мужестве и победе. Те, кто возглавлял Армию Лордов, могли тренировать своих воинов до упаду, чтобы у тех не оставалось ни сил, ни времени для страха. Лорды в своих голубых одеяниях могли появляться то там, то здесь, начиная с бледного рассвета до глубокой ночи и до следующего утра, распространяя повсюду свет мужества и поддерживая людей. Обитатели Замка неустанно трудились. Короче, все, что можно было сделать, делалось. И все же с каждым днем Зло, сочившееся по красно-зеленым венам, угнетало дух города все сильнее и сильнее.
Вскоре даже сама скала, из которой был вырублен Ревелстоун, казалось, начала издавать молчаливые стоны. По прошествии пяти дней некоторые семьи заперлись в своих комнатах и отказывались выходить из них; им казалось, что в городе им со всех сторон угрожает опасность. Другие покидали Замок, полагая, что могут найти безопасное убежище в нагорной части Страны. Бессмысленные споры и ссоры возникали в трапезных и на кухнях, были случаи, когда люди даже хватались за ножи. Чтобы пресекать подобные вспышки, вомарк был вынужден везде разместить по Дозору.
Но несмотря на железную узду, в которой Квен держал своих воинов, он не смог даже их уберечь от панических настроений. В конце концов он был вынужден доложить об этом Высокому Лорду. Выслушав его, Морэм поднялся на сторожевую башню. Он был здесь один, перед ним во мраке пылал отвратительный немеркнущий изумрудный свет, сочившийся из Камня, и красно-зеленые змеи извивались по земле, куда бы он ни бросил взгляд. Он ощутил мертвую хватку ужаса; только теперь он испытал настоящее сочувствие к Кевину-Расточителю Страны – сочувствие, от которого слезы навернулись у него на глаза. Только теперь со всей остротой он понял, какое отчаяние охватило тогда сына Лорика.
Немного позже, когда холод зимы Лорда Фоула ощущался еще сильнее из-за сгустившейся ночной тьмы, в которой Камень Иллеарт сиял так ярко, что дозорные огни вражеского лагеря выглядели едва заметными искрами, на башню, захватив с собой небольшую чашу с гравием, поднялась Лория, жена Тревора. Усевшись на каменный пол, она поставила чашу перед собой. Огненные камни были раскалены, и яркий отсвет падал на измученное лицо. Глаза ее выглядели в этом свете как черные провалы, но все же Морэм смог заметить, что они были мокры от слез.
– Мои дочери… – Ей, казалось, не хватало воздуха. – Мои дети… Они… Ты ведь знаешь их, Морэм. Разве они не те дети, которыми родители вправе гордиться? – Голос ее звучал умоляюще.
– Конечно, ими можно гордиться, – мягко ответил Морэм. – Но и они тоже могут гордиться своими родителями.
– Ты знаешь их. Высокий Лорд, – настойчиво повторила она. – Они всегда были моей радостью, а теперь… А сейчас… Мое сердце изболелось за них. Они… Высокий Лорд, они отказываются есть. Они БОЯТСЯ есть… Они думают, что еда отравлена. Это сводит их с ума.
– Мы все на грани безумия, Лория. Нужно потерпеть.
– Как потерпеть? На что надеяться? Иногда я думаю. Высокий Лорд, что было бы лучше, если бы я их вообще не родила.
Стараясь говорить как можно мягче, Морэм продолжал успокаивать ее:
– Против этого Зла мы бессильны. Стоит нам оказаться вне стен – и мы погибли. Только они поддерживают и защищают нас. Надо терпеть.
Голосом, в котором дрожали слезы, Лория сказала:
– Высокий Лорд, призови Неверящего.
– Сестра моя Лория! Пойми же – этого я сделать не могу. Ты же знаешь, что не могу. В глубине души ты понимаешь, что я поступил справедливо, предоставив Томасу Кавенанту сделать то, что он хотел, в его собственном мире. За свою долгую жизнь я совершил немало поступков, о которых сожалею, но этот не из их числа.
– Морэм! – снова умоляюще воскликнула она.
– Нет. Лория, подумай, о чем ты просишь. Неверящий решил спасти жизнь ребенку в своем мире. Однако время здесь и там течет по-разному. С тех пор как он впервые появился в Ревелстоуне, прошло сорок семь лет, а он ничуть не постарел. Для него, может быть, прошло всего несколько месяцев. Наверное, тот момент, когда я в последний раз вызывал его, для него отстоит от настоящего времени всего лишь на считанные секунды. Скорее всего, он не успел еще спасти этого ребенка, какой же смысл снова вызывать его?
Внезапно, когда он упомянул о ребенке, лицо Лории исказилось от гнева.
– Вызови его! – Ее голос звучал теперь почти как змеиное шипение. – Какое мне дело до того, кого я в глаза не видела? Именем Семи, Морэм! Вызови…
– Нет, – по-прежнему мягко перебил ее Морэм. – Не стану. Он должен иметь право распоряжаться своей судьбой. Мы не смеем лишать его этого права – нет, не смеем, даже если от этого зависит судьба Страны. Пусть он придет к нам, когда сам пожелает. По крайней мере, эту истину я сумел извлечь из своей не очень-то разумно прожитой жизни.