Ну, кроме его дурацких Правил, которым даже эта безумная сверхъестественная сущность следовала неукоснительно.
— Что видишь? — требовательно поинтересовался Корвин.
— Гостиная. Или зал.
Я огляделся. Просторная комната квадратов сорок, вдоль правой стены стоят классические советские шкафы-серванты, напротив — диван, пара кресел по бокам, огромный рояль и накрытый скатертью круглый стол в центре. Два огромных ковра: один висит на стене над диваном, а второй почти целиком покрывает пол.
Почти обычная комната.
Если особо не присматриваться.
На самом же деле — одна громадная ловушка.
— Сразу могу сказать, что выход здесь есть, — подсказал Корвин.
Имелось в виду, что помимо двери, через которую мы сюда попали, здесь имется еще один проход, ведущий дальше.
— Вижу.
Верный признак «сквозной» комнаты, это следы. Протертая десятками ног ковровая дорожка, грязный отпечаток ботинка, даже след от лыж, гусеничных траков или ног Йети — они могли быть представлены в любом виде, где-то в районе входа.
Но попробуй ее еще найди, эту вторую дверь!
Иногда она просто была на самом виду, самая обычная и ничем не примечательная.
Иногда — пряталась за ковром или шторами.
Или роль выхода выполняла дверь шкафа. Дверца холодильника. Даже картина или зеркало. Но еще были и двери-обманки или двери-ловушки.
Проще и безопаснее всего путешествовать по Лабиринту по коридорам и улицам, не сворачивая в комнаты или парки, если имелась такая возможность. Вот только передо мной стояла задача не найти кратчайший путь к выходу отсюда, а отыскать сына Корвина.
То есть тщательно и внимательно прочесать Лабиринт. Все его комнаты, коридоры, подвалы, чердаки и кладовые в поисках восьмилетнего мальчишки, пропавшего здесь больше года назад. Почему бы мне просто не вернуться в «Токийское метро» и снова не вызвать поезд с его юным машинистом, которого Корвин в упор не видит?
Уже возвращались.
Дважды.
И в кабине больше никого не было.
— Ну, что скажешь, Шерлок?
— Пять ловушек и пять странных объектов. Двери не видно, наверное, в шкафу искать надо. Или ковер снимать…
— Неплохо, только не пять, а шесть… А ковер, который на потолке, ты его тоже в странные записал?
— Ковер?
Я поднял голову. Ого. Действительно. Ковер на потолке.
Точно такой же, как на полу и стене — вместо шерстяных нитей, если присмотреться, из которых торчат крошечные щупальца, вроде осьминожьих. Разноцветные. Из них-то узор на ковре и складывается. И если наступить на этот «ворс», то они прилипают, замедляя продвижение.
Так, не ловушка, а как раз условно безобидная «странность».
— Что нашел?
— Диван и рояль: «кусаются».
Точнее, не кусаются, а «схлопываются», подобно огромной пасти, дробя и плюща того, кто вздумает присесть или сыграть «Пятую сонату Бетховена».
— Принято.
— Люстра: льет хрустальный «душ».
Стоит оказаться под этим неработающим светильником, и «висюльки» превратятся в подобие убийственных тающих сосулек, устремляясь вниз и… пронзая…
— Согласен. Под ней лучше не гулять.
— Скатерть — это «липучка».
Что хорошо заметно по кровавым отпечаткам ладоней. Стоит к ней прикоснуться, и оторваться можно будет, лишь расставшись с кожей.
— Ну и часы, сразу видно, что бьют точно в цель.
— Угу.
Конечно, не угу, а «ку-ку», то есть часы с кукушкой. И это самое «ку-ку» как-то Корвину чуть глаз не выклевало. С тех пор мы таскаем защитные пластиковые очки.
— Молодец, почти все нашел. Шестое, это кресла.
— Тоже «кусаются»?
— Хуже! В них встроен анальный зонд, почти как в «Секретных материалах»!
— В смысле?
— Распрямляют пружины, как только на них сядешь. С сопутствующим эффектом, если ты понимаешь, о чем я.
В «странности» я записал неуместную чернильницу, едва слышно напевающую нотную тетрадь на рояле, стул на колесиках, раскатывающий туда-сюда и оба ковра. Точнее, уже три.
— Ну что, включай свои супер-гляделки, посмотрим, что тут еще не так.
«Не так», кроме уже обнаруженного нами, оказались две двери в шкафу — «гильотины». Простейшие одноразовые ловушки, за которыми, как раз, чаще всего и скрывались двери в смежные комнаты или выходы в коридор. А еще растение на подоконнике.
Ага. Здесь было окно и подоконник. Правда, как обычно это бывает в Лабиринте, в окне нам показывали чернильную непроглядную тьму. Проверять, чем же этот цветок отличается от обычных, мы не стали — «окна» всегда служат просто декорацией, по словам Корвина.
— Ну что, поехали? — выдохнул мой наставник, снимая с пояса дубинку, которая оканчивалась небольшим шипом и крюком.