Отвлекшись на мельтешение его пальцев, я не сразу понял, что расстояние между нами сократилось вдвое, и незваный гость в данный момент находился посреди стола, буквально на расстоянии вытянутой руки от меня.
Собственно, вторая рука его и была вытянута в мою сторону, а в ней был зажат флакончик с распылителем.
Я открыл рот, чтобы поинтересоваться, «а какого, собственно, хуя здесь творится?», но лишь закашлялся точно выпущенной мне в лицо струей терпкой жидкости с выразительным миндальным ароматом...
***
— Эй, дружище, ты в порядке?
Виталик несильно шлепнул меня по щеке, приводя в чувство.
— А? Что? Что случилось?
— Прости, не думал, что эта новость произведет на тебя такое сильное впечатление. Кажется, ты вырубился на пару секунд и чуть не расквасил себе нос. Хорошо еще, что я успел тебя подхватить.
Только теперь я обратил внимание, что он наполовину погружен в стол и сидит рядом со мной, заботливо придерживая руками за плечи, не позволяя упасть.
Оказывается, он и вот так умеет?
— Какая еще новость?
— Ну, что мне приказано убить тебя завтра на Арене. Собственно, теперь у нас с тобой почти вся ночь впереди, чтобы придумать, как это дело красиво обставить, и чтобы ты действительно ненароком не помер. Есть какие-нибудь соображения?
Я кивнул, собирая мысли в кучу.
Какие-нибудь соображения?
Да у меня, мать твою, есть целый гениальный план!
Глава 20. И нет мне покоя
Несколько часов мы разрабатывали и отрабатывали с Виталиком удары и приемы. И чтобы выглядело это все не просто убедительно и красиво, но еще и максимально жестоко и кроваво, анатомический атлас нам в помощь.
В организме человека дохерища костей. Уж я-то в свое время нарисовал достаточно скелетов и тех жутких гипсовых мужиков с содранной кожей, так что знаю, о чем говорю. И далеко не все они жизненно важны, хотя хрустят точно так же, как и остальные.
Аналогично и с артериями, венами и прочими сосудами.
Бывало у вас такое, что нечаянно порежешь, допустим, палец, и тут же кровища хлещет так, словно вы наконец-то наткнулись на кровяную скважину и вот-вот станете трансильванским магнатом? Хотя там, по сути, и рана совсем неглубокая, и ничего жизненно важного не задето — максимум ваше самолюбие. Потому что вам всю жизнь казалось, что руки растут из нужного места, а на самом деле понятно, почему и сидеть неудобно, и в рукав свитера c первого раза хуй нормально попадешь…
Вот такие места мы и выбирали на моем несчастном теле. Чтобы выглядело жутко, но я при этом не получил никаких серьезных травм, не повредил внутренние органы и ненароком не помер.
Про свои регенеративные способности, разумеется, я ничего Виталику не сказал, равно как и про остальные таланты. Слишком уж он мутным типом мне показался, а на этот счет интуиция меня еще ни разу не подводила.
Боец Виталик был никакой: ни скорости, ни техники, ни нормально поставленного удара. А блоки и вовсе напоминали конвульсии слепого осьминога. Но зато его способность...
Даже и не скажешь, что получил он ее совсем недавно — уж больно ловко ею пользовался кандидат в гладиаторы! То погрузится в пол по пояс, мгновенно переходя в нижнюю плоскость боя и атакуя меня в корпус, даже не пригибаясь. То пропустит удар сквозь себя, а то и вовсе шагнет назад сквозь кресло, выставив его преградой между нами. Радовало одно: на Арене не будет ничего лишнего, что он бы мог использовать таким образом.
И в отличие от того же Семена-призрака, Виталик мог атаковать меня в любой момент: его тонкие телесного цвета перчатки по-прежнему оставались материальными. И он вполне мог взять в руки ту же скакалку, нож или пистолет, сам при этом оставаясь неуязвимым для моих атак. Ему бы еще хорошего тренера — и вполне себе потянет на будущего Чемпиона Арены.
Наконец, по третьему кругу отрепетировав все связки, удары и ужимки смертельно раненого меня, мы разошлись почти хорошими почти приятелями. Точнее, ушел только Виталик.
— Эй, — я пнул стоящий у входа в комнату рюкзак, — ты бы поосторожнее подслушивал, а то вон, аж уши наружу торчат!
— Врешь, — раздался голос совсем с другой стороны, и Семен вальяжно выплыл из стены, словно заправский призрак.
— Ну давай, рассказывай, куда у меня потерялись почти полтора часа жизни и что за это время случилось. Надеюсь, что ты за нами подсматривал и подслушивал, а не за голыми соседками в душе?
— Да ну, — махнул рукой Семен, — Я на всяких мокрых и голых девок еще в первую пару недель насмотрелся. И наслушался.
— Что, так плохо поют?