– Тогда давай, присоединяйся.
Уплетая гамбургеры и картофель, они спустились по Майн-стрит к шоссе номер десять и затем направились на север, в сторону пригорода Рэмси. Вскоре они уже были за городом, и теперь путь их лежал среди кукурузных полей и рощиц, мимо силосных стогов, напоминавших о том, что летняя страда в самом разгаре. Колосья зерновых тихо перешептывались под легким бризом, в голубом небе кружили вороны. На заборе из колючей проволоки висела табличка, рекламирующая новый гибридный сорт зерна. По дорожке, ведущей на ферму, ехал малыш на велосипеде. Возле полевого почтового ящика копалась в сумке женщина. Мальчишка – с виду ровесник Джои – сидел на складном стульчике в тени пикапа, на кузове которого пестрела надпись: «Первый урожай зеленой фасоли». Фермер на тракторе закапывал сорняки в яму. В воздухе пахло свежескошенной травой и клевером.
Проклятье, никуда от этого не деться – жизнь продолжалась.
– Сколько тебе лет? – спросил Крис.
– Четырнадцать, а что?
– Значит, у тебя нет еще водительских прав?
– Ты, полицейский, должен бы это знать.
– Разумеется, я знаю. Хочешь порулить?
У Джои округлились глаза. Оторвавшись от спинки сиденья, он всем корпусом подался вперед.
– Ты шутишь?
– Нет, не шучу.
– А ты не боишься?
– А ты что, намерен врезаться куда-нибудь?
– Нет, черт возьми, нет же, я буду осторожен.
– Ну, тогда ладно… – Крис затормозил, и они с Джои поменялись местами.
– Подвинь сиденье, как тебе удобно, и поправь зеркало. Ты когда-нибудь раньше пробовал водить машину?
– Немного.
– Спрашивай, если чего не знаешь.
Джои вел осторожно, но довольно неплохо. Он с силой вцепился в руль, весь подался вперед, но твердо держался на своей половине шоссе и внимательно следил за тем, чтобы скорость не превышала пятидесяти километров.
Крис включил радио.
– Любишь кантри?
– Да.
Трейвис Тритт пел «Неприятность».
Минут через семь Джои спросил:
– Можно мне свернуть на ту дорогу? – и указал на узкую гравиевую аллею.
– Ты же водитель, тебе и решать.
Зазвучала мелодия в исполнении группы «Брукс энд Данн».
Еще минут через пять Джои опять спросил:
– Можно, я еще раз сверну?
– Ты водитель.
Они прослушали еще одну песню в исполнении Роба Макэнтайра и одну – в исполнении Джорджа Стрейта, прежде чем Крис спросил:
– А ты вообще-то знаешь, куда едешь?
Джои впервые осмелился оторвать взгляд от дороги.
– Нет.
Крис фыркнул от смеха и откинулся на спинку сиденья.
– Хорошие дела!
Путешествие их завершилось в маленьком незнакомом городке Наузен. Они сориентировались по карте и пустились в обратный путь, выехав на шоссе номер сорок семь, где Крис сам сел за руль. Когда они вернулись в Аноку, улицы уже опустели, лишь маячил одинокий вагончик с хот-догами, который, казалось, уже целую вечность не видел покупателей. Проезжая мимо него, они вновь вспомнили о Греге. Потом они выехали на Майн-стрит, по пути проскочили мимо полицейского управления, и Крис мельком взглянул на припаркованные у входа патрульные машины. И вновь мысленно вернулся к Грегу.
Джои всю обратную дорогу молчал. Они остановились возле дома Рестонов. Впервые за последние дни здесь было пустынно – стояли лишь машины Ли, Дженис и Грега. Крис включил радио. Джои по-прежнему сидел молча, безучастно глядя в окно.
Наконец он произнес:
– Мне кажется, он не пропустил ни одного моего матча. Я все время думаю: кто же теперь придет посмотреть на мою игру?
– Я приду, – сказал Крис.
Джои повернул голову. Он угрюмо посмотрел на Криса, но так ничего и не ответил. В глазах его блестели слезы.
Крис положил руку ему на плечо.
– Все у тебя будет в порядке, малыш. Тебе чертовски повезло с семьей. Держись своих близких, и они помогут тебе справиться с горем.
Он заметил какое-то движение возле двери – это Ли подошла к стеклу. Она стояла, прижав руки к груди, – мать, беспокойно ждущая своего сына. Даже издалека было заметно, с каким облегчением она убедилась, что они вернулись.
Джои вылез из автомобиля и хлопнул дверцей. Крис помахал Ли рукой.
«Как это будет нелегко, – подумал он, – дать детям так нужную им свободу, когда ты уже потерял двоих, пытаться сохранять выдержку, отпуская их от себя даже на минуту».
На обратном пути к дому он много думал об этом, и перед глазами все стояла она – у двери, со сложенными на груди руками и без тени улыбки на лице.
Ли с Сильвией решили не открывать магазин в понедельник, день похорон. Утром Ли, как она и собиралась, пришла в магазин, чтобы собрать траурный букет. Включив пленку с записью мелодий Дворжака, она принялась за работу. Это был один из самых красивых букетов, которые она когда-либо составляла. В нем прекрасно сочетались восхитительные гардении и белоснежные красавицы калы, аромат его был пикантным и вместе с тем удивительно свежим. Колдуя над букетом, Ли пролила немало слез.
Она не могла толком объяснить, почему вдруг пошла еще и на это испытание. Наверное, самым простым объяснением могло быть то, что она мать – и этим все сказано; кроме того, это еще и ее дело – возиться с цветами. Букет был ее прощальным подарком сыну.
Когда он был готов, она позвонила Родни, их экспедитору, и тихо сказала:
– Все готово, Родни, можешь зайти забрать его прямо сейчас.
Вскоре она уже открывала ему дверь.
– Привет, Родни.
Родни, хотя и страдал с детства слабоумием, прекрасно справлялся со своими обязанностями экспедитора. Сейчас он был очень собран: губы плотно сжаты, куртка наглухо застегнута. Это была его первая встреча с Ли после смерти Грега.
Он снял кепку и долго мял ее в руках.
– Я, конечно, очень сожалею, миссис Ли.
– Все мы сожалеем, Родни, – сказала она, погладив его по плечу. – Спасибо тебе.