Когда он, забрав букет, ушел, она выключила магнитофон и тяжело опустилась на стул. В магазине было так непривычно тихо. Ее окружали лишь горшки с цветами и травой, а в воздухе витал аромат свежесрезанных цветов. Боже, до чего же хорошо побыть наконец одной. Положив руки на стол, она задумчиво разглядывала их, машинально отмечая, что они, как почти всегда у нее, опять испачканы цветочным соком. Три дня, пока она не возилась с цветами, так странно было видеть руки всегда белыми и мягкими. И вот снова эти въевшиеся пятна. Она потерла их пальцем… еще и еще… пока вдруг взгляд не затуманился. Она достала из кармана носовой платок и вытерла глаза. Они тут же вновь наполнились слезами – быстрее, чем прежде. И в этой тишине, среди цветов и ароматов, впервые оказавшись наедине со своим горем, она рухнула на стол и уже не сопротивлялась хлынувшим потоком слезам.
Она звала его: «Грег… Грег…», рыдая в голос, и скоро скатерть на столе отсырела от ее слез. Обмякшая и подавленная, она изнывала от острой жалости к самой себе. Это несправедливо… несправедливо! Столько времени, усилий и любви я вложила в него, и вот теперь его нет. Все планы на будущее рухнули в одночасье.
Постепенно рыдания стихли, а она все сидела, положив голову на стол.
Наконец она выпрямилась, вытерла глаза, глубоко и тяжко вздохнула, но еще долго не могла подняться и сидела, обводя взглядом комнату, ища, чем бы отвлечься от горестных мыслей.
Внезапно возникло ощущение, что Грег совсем рядом, что он все это время молчал и ждал, пока она успокоится.
– Что ж, сынок, мы были вместе двадцать пять счастливых лет, – произнесла она вслух. – Какого черта! Уж лучше двадцать пять счастливых лет, чем сто безрадостных. Правда? И потом… у меня еще есть Дженис и Джои… и так много друзей, которые сегодня все придут на похороны.
Похороны… Она снова вздохнула и поднялась со стула. Что ж, сейчас она простилась с сыном. То, что состоится через три часа, пережить будет уже легче.
На похороны Грега Рестона собрались триста пятьдесят полицейских со всей Миннесоты. Патрульные машины заполонили весь паркинг возле церкви. Зрелище было впечатляющим: полицейские заходили в церковь по двое, одеты они были в униформу – бледно-голубую, синюю, коричневую; белая выделяла среди них капитанов и старших офицеров. Здесь были представители всех полицейских управлений из семидесяти восьми округов штата. Они шли нескончаемым потоком, и вскоре помещение лютеранской церкви было переполнено и пестрело всеми цветовыми оттенками, словно полотна импрессионистов.
Ли Рестон, наблюдавшая за их движением, изумилась. Как их много! Какое грандиозное шествие! Внезапно от разноцветной толпы отделилась темно-синяя фигура.
– Здравствуйте, миссис Рестон. – Кристофер снял фуражку и держал ее под мышкой. Увидев его в форме, Ли, привыкшая к его довольно свободной одежде, вновь удивилась. При всех регалиях – в темно-синей форме, галстуке, с именной биркой, повязкой на рукаве, кобурой на кожаном ремне – Кристофер смотрелся гораздо солиднее, старше своих лет, и держался тоже соответственно. Она испытала необъяснимую гордость за него и в очередной раз, но уже по-иному, отметила его мужественность.
– Здравствуй, Кристофер.
Они очень сдержанно пожали друг другу руки, но в их глазах промелькнули молчаливая солидарность и поддержка, чувства искренние и глубокие, не сравнимые с официальными соболезнованиями тех, кто скорбит сегодня, но забудет обо всем уже завтра. В его рукопожатии Ли почувствовала огромную внутреннюю силу и, сама того не ожидая, ответила на него совсем не так, как полагалось скорбящей матери ответить на сочувствие скорбящего друга. Это был молчаливый диалог женщины с мужчиной.
Он повернулся к ее детям.
– Привет, Дженис, Джои…
Хотя он и обращался ко всем троим, его следующая фраза была адресована именно Ли:
– Когда погиб Грег, пришел капеллан и долго говорил с нами. Я забыл вам рассказать. Так вот: он сказал, что во время их последнего разговора Грег признался в том, что ему очень нравится служба в полиции и что ему жаль ребят, которые ненавидят свою работу. Грег сказал тогда Вернону Уэндеру: «Я люблю свою работу, потому что мне нравится помогать людям». Я подумал, что вам приятно будет услышать это именно сегодня. Грег очень гордился тем, что он полицейский.
– Спасибо тебе, Кристофер.
Он прокашлялся и взглянул на столпившихся вокруг коллег.
– Позвольте представить вам офицеров, которым оказана честь нести гроб.
Когда церемония представления была окончена и Ли пожала всем руки, приняв соболезнования, Кристофер вновь обратился к ней все так же официально:
– Вашего сына очень любили в полиции, миссис Рестон.
– Я… я так ошеломлена… вас здесь сегодня так много.
– Здесь полицейские со всего штата.
– Но так много…
– Так бывает всегда, когда уходит один из нас.
– Но я думала, так положено только в случае гибели на боевом посту.
– Нет, мэм.
Повисло молчание. Во взгляде Кристофера она прочитала извинение за то, что сегодня ему приходится выдерживать официальный тон после столь тесного общения все эти три дня.
– Хватит ли у вас сил выдержать сегодняшнее? – спросил он уже теплее.
Ли изобразила слабую улыбку и кивнула.
– Дженис? Я весь к твоим услугам. Джои… рад был нашей вчерашней прогулке. Если тебе захочется повторить ее, звони обязательно. Может быть, в следующий раз мы сможем прокатиться в патрульной машине… разумеется, за рулем буду я.
Он улыбнулся Джои; тот слегка улыбнулся в ответ. Затем Кристофер в окружении коллег прошел дальше, к другим родственникам Грега.
Для Ли отпевание в церкви прошло совсем не так, как она себе представляла: она воспринимала все абсолютно отчетливо и ясно. Ее прощание с сыном уже состоялось, теперь же она видела, как это совершают остальные.