– Для меня они умерли.
– Кристофер, какие ужасные вещи ты говоришь!
Он вскочил на ноги, швырнул подушку обратно на диван и направился к двери.
Она тут же встала с дивана и последовала за ним.
– Кристофер, извини. – Она успела схватить его за руку, прежде чем он оказался в прихожей. – Извини, – повторила она. – Просто я…
– Просто вы живете иллюзиями, Ли, – выпалил он. Никогда еще она не видела его таким: губы его презрительно скривились, выражение лица было суровым и беспощадным.
– Вы так думаете, потому что ваша мать вышагивает на импровизированном параде на пикнике, а отец в это время жарит на костре бифштексы. Неужели вы считаете, что можно весь мир привести к такой гармонии? Милая, вы так наивны! Вы родились в идеальной семье и повторили этот идеал и в своей семье. Но не все такие. В этой стране живут миллионы джудов – бедных, голодных, отвергнутых, запуганных, потому что не знают, что будет с ними завтра. И потому они тянутся к наркотикам и оружию. Становятся ворами и насильниками. Я – один из немногих счастливчиков, кому удалось вырваться из этой трясины. Но в этом заслуга не моих родителей. Так что не просите меня, чтобы я простил их, Ли. Никогда не просите об этом, потому что прощения не будет.
Она протянула к нему руки и прошептала:
– Сколько гнева. Я никогда тебя таким не видела.
Он отшатнулся и вскинул голову.
– Не надо!
Она уронила руки и прошептала:
– Извини.
Он взял с вешалки свою куртку.
– Нет, это мне надо извиняться. Я испортил вам прекрасный субботний вечер, и это после всех ваших трудов. Мне было очень приятно поболтать с Джои и… – Он надел куртку и стал застегивать молнию, но вдруг замер и умоляюще взглянул на нее. – Мне так жаль, что я все испортил.
– Не надо было мне заводить этот разговор. Я обещаю больше не делать этого. Хорошо?
Он достал из кармана перчатки и махнул ими в сторону спальни.
– Ничего, если я пойду попрощаюсь с Джои?
Она отступила на шаг и сказала:
– Конечно.
Он прошел по коридору и заглянул в ее спальню. Впервые, хотя бы и взглядом, он прикоснулся к миру вещей, ее окружавших. Флакончики духов на туалетном столике, открытые дверцы шкафа и в нем – вешалки с одеждой… Джои лежал на покрывале, разрисованном голубыми цветами, безжалостно скомкав его ногами. Под голову он подложил две подушки. Наволочки на них тоже были в голубых цветах.
– Эй, Джои… пока. Мне пора.
– Уже? – удивился Джои и бросил в трубку: – Подожди минутку.
Кристофер махнул ему перчатками.
– Спасибо. Мне очень понравилось. Я постараюсь еще как-нибудь заглянуть на стадион до конца сезона.
– Да, конечно… эй… я рад, что ты пришел.
Ли ждала его у двери. Он остановился перед ней. Глаза их встретились, расстались и встретились вновь. Он все комкал в руках свои кожаные перчатки.
– Я не злюсь на вас, – сказал он. – Просто… ну, я немного взволнован.
Он не устоял перед искушением вновь заглянуть в ее глаза цвета осенней листвы. Они были того же оттенка, что и цветы, которые она поставила за ужином на стол. Об этих глазах он так много думал, когда был вдали от нее, по выражению этих глаз он научился угадывать ее настроения.
Когда он наконец заговорил, голос его прозвучал еле слышно:
– Что мы делаем, Ли?
– Миримся, – сказала она.
– И это все?
Она отвернулась.
– Прошу тебя, Кристофер.
Он вздохнул и хлестнул перчатками по ладони, потом медленно натянул их. Итак, ей хотелось играть в платоническую любовь. Черт возьми, этого он боялся еще больше, чем своих чувств к ней.
– Можно мне еще как-нибудь зайти к вам? – спросил он.
– Не знаю, – ответила она. – Это становится непросто для меня.
– Что ж, позвольте прибавить вам еще одну морщинку, – сказал он и, поддавшись внезапному порыву, наклонился и поцеловал ее в губы. Поцелуй был достаточно коротким, чтобы отстраняться и протестовать, но в то же время теплее обычного дружеского. И уж вовсе не походил на трогательное прикосновение к щеке матери друга.
Она все еще стояла, приоткрыв рот от неожиданности, когда он тихо сказал: «Простите» – и вышел, не дав ей вымолвить ни слова.
В тот вечер он ждал, что она позвонит, и она действительно позвонила, хотя и довольно поздно, в одиннадцать. Наверное, все это время Джои висел на телефоне и только что освободил его.
Когда зазвонил телефон, Крис был уже в постели, лежал, уставившись в темноту, и думал о ней. Он скатился к краю постели, нащупал на тумбочке трубку и произнес:
– Алло.
– Алло, – сказала она. И больше ничего.
Он откашлялся.
– Теперь, кажется, вы злитесь на меня.
– Не смей больше никогда этого делать в присутствии моего сына!
– Почему?
– О, ради всего святого, Кристофер, что на тебя нашло?
– Что на меня нашло? Я не знаю, то ли мне относиться к вам как к матери, то ли как к любимой женщине, – вот что! Ну так что же вы от меня хотите? Хотите, чтобы я убрался к чертовой матери? Я могу, пожалуйста!
В трубке воцарилось молчание. Оно тянулось очень долго, и наконец она прошептала:
– Проклятье.
Он почти видел, как она сидит сейчас на кровати, обхватив голову руками.
– Вы плачете?
– Нет, я не плачу!
Он протер глаза, потом так глубоко вздохнул, что звук получился похожим на храп лошади.
– Черт возьми, Ли, я не знаю, – сказал он. Ответ его резанул слух, поскольку вопроса никто не задавал.
На этот раз молчание длилось так долго, что зазвенело в ушах.
Наконец она заговорила:
– Насчет того, что ты только что сказал… я имею в виду, что ты не знаешь, как ко мне относиться… Тот же самый вопрос задаю себе и я в отношении тебя. Впервые в жизни я сталкиваюсь с этим. Ты входишь в мой дом, а мне кажется, что это входит Грег. И в то же время я чувствую, что это совсем другое. Ты – Кристофер, и, когда я с тобой, странное дело – я почти не вспоминаю о Греге. Потом ты уходишь, и меня охватывает чувство страшной вины, будто я какая-то… какая-то извращенка. Я хочу сказать, что я тоже читала книги по психологии, тоже, понимаешь! И греческую мифологию! И знаю, что такое эдилов комплекс!