На нем были серые шерстяные брюки, белая рубашка, голубой цветастый галстук и тонкий вязаный свитер с воротником-шалью. Он был хорошо сложен, подтянут, и одежда ладно сидела на нем. Она привыкла видеть его в джинсах или в полицейской форме. Летом, правда, еще в шортах. Сегодня же, в этом необычном для него одеянии, он показался ей совсем иным. Чувств, всколыхнувшихся в ней, она не испытывала со времен замужества.
Что греха таить, это было сексуальное влечение. Впервые Ли призналась в этом самой себе.
Она разглядывала его, наблюдала за тем, как он ведет себя в кругу ее семьи. Здесь, похоже, все хорошо знали его. Всем он нравился. Но, интересно, какова будет их реакция, узнай они, что она начала встречаться с ним? Встречаться серьезно?
Дженис сияла. Она стояла рядом с ним, смотрела на него восхищенным взглядом, что-то говорила, он смеялся в ответ. Вот она коснулась его руки. Прикосновение было легким, как бы случайным, но Ли знала, какие чувства женщины вкладывают в подобные жесты. Конечно, это был флирт. Гладя со стороны на этих воркующих голубков, Ли была вынуждена признать, что они были великолепной парой. Он, в свои тридцать, был полон сил, ухоженный, хорошо воспитанный. Она, двадцатитрехлетняя, с темными волнистыми волосами и безупречной кожей, без единой морщинки возле рта и глаз, в полном расцвете молодости. Видит Бог, Ли никак не могла понять одного: как могло случиться, что у него вдруг возник столь странный интерес? И почему именно к ней? Почему не к Дженис, что было бы так естественно?
Из кухни раздался возглас Пег, которой понадобилась помощь, и Оррин поручил женщинам разливать напитки, а сам отправился разделывать индейку.
Когда Ли подошла к столу с графином вина, она заметила то, что прежде ускользнуло от нее: место Кристоферу было отведено между ней и Дженис.
Не задавая лишних вопросов, она пошла к холодильнику и, достав клюквенный сок, налила его в стакан Кристофера.
Рассадка гостей прошла без обычной для этой процедуры суматохи, и все благодаря каллиграфически надписанным Пег карточкам. Кристофер оказался меж двух представительниц семейства Рестонов и учтиво усадил обеих, отодвинув для них стулья, прежде чем сесть самому.
Оррин обратился к гостям:
– Давайте возьмемся за руки и прочтем молитву.
За столом образовалось живое кольцо рук. Левой рукой Ли взяла руку Джои, правой – Кристофера. Его ладонь была мягкой и теплой. Она тут же подумала о том, что ее рука – сухая и шершавая после прополки цветов и хлорированной воды. Но словно током пронзило обоих это нежное прикосновение, связавшее не только их руки, но и сердца.
Оррин склонил голову.
– Боже Всемилостивый, в этот День Благодарения мы воздаем хвалу всем сидящим за этим столом за их здоровье, процветание и счастье. Мы благодарим тебя за твою щедрость и просим, чтобы ты не оставил нас своим великодушием и в будущем году. Мы просим, чтобы ты присмотрел за Грегом, которого нет сегодня за нашим столом, но он там, с тобой…
Ли почувствовала, как пальцы Кристофера сильнее сжали ее руку, и ответила легким пожатием.
– …и чтобы ты помог каждому из нас смириться с его отсутствием, не спрашивая тебя о том, почему ты забрал его к себе. Дай побольше сил Ли, Дженис и Джои в наступающем году. До тех пор пока мы не соберемся вновь за этим столом в этот же день… спасибо тебе, Господи, за все.
Мало кто поднял голову сразу же после молитвы. Как не сразу выпустил руку Ли Кристофер, задержав ее ненадолго под скатертью, не заметив слез в ее опущенных глазах.
– Я рад, что оказался здесь, – прошептал он и крепко сжал ее руку, прежде чем выпустить.
О, этот обед. Великолепный, ужасный, требующий от нее величайшего напряжения нервов, когда Кристофер так близко, что она ощущает запах шерсти от его свитера и может коснуться его рукава, следить за движением его рук, мелькающих над тарелкой, и все время делать вид, что ничего не происходит. Родственники, видимо, объясняли необычную задумчивость Ли молитвой Оррина, хотя сами уже отвлеклись и весело болтали.
Она заставила себя заговорить с Кристофером, чтобы не обращать излишнего внимания на свою непривычную сдержанность.
– В твоем стакане клюквенный сок, – сказала она.
– Спасибо.
– Так значит, ты сегодня дежуришь?
– Да. С трех до одиннадцати.
– Будет много работы?
– Да, вечером. На уик-энд съехались домой ребята из колледжей, так что сегодня вечером бары будут полны. А вы же знаете, что такое дети и алкоголь.
Она украдкой проследила за тем, как он управился с картофелем и подливкой, что занимали половину его тарелки.
– Ну, а что у вас? – спросил он. – Завтра – денек тяжелый, а?
– Да, ты прав, завтра и в субботу придется покрутиться. С ужасом жду этого.
– А потом сразу же начинается предрождественская лихорадка.
– Она уже началась. В нашем деле надо заранее готовить рождественские композиции, ведь в уик-энд Благодарения они уже выставляются на продажу.
Беседа их была легкой и ни к чему не обязывающей, а то, что происходило на самом деле, было скрыто от посторонних глаз. Они вели себя как друг Грега и мать Грега, так, чтобы Дженис и Джои, сидевшие по обе стороны от них, могли слышать каждое слово в их разговоре.
В два Крис посмотрел на часы и сказал, обращаясь к Пег:
– Извините, что я удираю, но через полчаса я уже должен быть на перекличке, одетый по всей форме. – Он отодвинул свой стул и встал, поправляя галстук. – А это значит, что еще нужно успеть заскочить домой.
Пег была разочарована.
– Так скоро? Но ты даже еще не попробовал пирог.
– Кто-нибудь сделает это за меня. Я уже и так объелся.