И в этот момент он склонился над ней, опустившись на четвереньки, и прошептал в самое ухо:
– Ты сама хочешь надеть его или мне это сделать?
– А как бы тебе хотелось? – спросила она, осознав, что и он давно не был близок с женщиной: в некоторых его жестах безошибочно угадывалась неуверенность.
– Сделай это сама, – ответил он и вложил ей в руку крошечный пакетик.
Он откинулся на спину, заложив руки за голову, и тихо застонал, когда она коснулась его плоти и исполнила положенный ритуал.
– Два года – это чертовски большой перерыв, – громко произнес он, не открывая глаз. – Даже не представляю, как ты продержалась девять лет.
– Сейчас я тоже этого не представляю.
– Пожалуйста, поторопись… я умираю.
– О, не умирай, – взмолилась она, заканчивая свой труд, и упала ему на грудь, осыпая поцелуями его лицо. – Пожалуйста, не умирай. У меня в отношении тебя есть кое-какие планы.
Он заключил ее в объятия, ноги их сплелись, и они вместе перекатились на другую половину постели.
– Ах, сладкая моя женщина, ты спасла мне жизнь, – сказал он.
Охваченные жадным желанием, они тем не менее с трудом, как новички-влюбленные, преодолевали первые неуверенные шаги в этой любовной игре, призывая на помощь воображение, стремясь поскорее подойти к заветной близости.
Игра закончилась, стоило им заглянуть в глаза друг другу. Языки их замерли в благоговейном молчании. В этот момент они могли говорить лишь глазами. Он склонился над ней и проник в ее лоно, медленно и глубоко.
– Ли… Ли… – шептал он в ее раскрытые губы. – Наконец-то.
И тела их слились в блаженной гармонии. Это было кульминацией той нежной дружбы, которая сблизила их за эти полгода. Горести прошедших месяцев канули в небытие. Из пролитых слез, долгих разговоров и слов утешения родилось наконец долгожданное счастье. Счастье! Кристофер и Ли словно обретали себя заново.
– Ты… ты, – взволнованно шептала она, яростно прижимая его к себе. – …Все это время был только ты, а я этого не знала.
– Я боялся, ты скажешь, что я слишком молод для тебя, и отвергнешь.
– А я думала, что слишком для тебя стара и смешно и глупо с моей стороны даже помышлять о том, что такое когда-либо возможно.
– Никогда… Я хотел этого еще задолго до того, как впервые коснулся и поцеловал тебя.
– С тобой так хорошо. Как мне этого не хватало.
– Скажи мне, что ты хочешь… все, что угодно…
Она уже ничего не хотела, потому что имела самое лучшее, что могла предложить ей жизнь.
Он все ласкал ее, целовал, нежил в своих объятиях, шептал:
– Вот так? Вот так?
И она шептала в ответ:
– Да… вот так… о, да.
Она почувствовала, как он протянул руку, и в тот же миг щелкнул выключатель настольной лампы. От внезапно хлынувшего света глаза ее широко раскрылись, и она удивленно посмотрела на него.
– Я хочу видеть тебя. Ты не против?
Смущение сковало ее. Хотелось крикнуть: «Погаси!» При свете их возрастная разница неминуемо обнажится и станут очевидны недостатки ее немолодого тела. Она предпочитала, чтобы в спальне по-прежнему было темно, но пока она, застигнутая врасплох лучом света, мучилась сомнениями, он уже внимательно разглядывал ее, устроившись сверху.
Его жесткие темные волосы были взъерошены. Глаза поражали глубокой синевой, сравнимой лишь с океанской пучиной. Не отводя от нее пристального взгляда, он играл ее грудями, мял их, нежно поглаживал, обводил пальцами красноватые соски, выписывая полумесяцы, потом накрывал их своими широкими ладонями.
– Скажи, что ты не против, – умоляюще произнес он хрипловатым влюбленным голосом.
– Я не против.
Он видел, что на самом деле это не так, хотя он – теперь уже как любовник – находил ее тело соблазнительным. Он наклонился вперед и приложил ладонь к ее лбу, словно проверяя, нет ли температуры, и откинул с лица волосы.
– Не возражай, – прошептал он, – и не смущайся, Ли. Позволь мне любить твое тело так же, как я люблю твою душу.
Она обвила рукой его шею и приблизила его открытый рот к своему, мягким гортанным звуком выражая свое согласие. В этот момент она спросила себя, а был ли в ее жизни другой мужчина, кто способен был наполнить ее существо таким неизъяснимым блаженством, счастьем, выше которого трудно было что-либо себе представить. Кто целовал ее так же – с нежностью, в которой угадывалась страсть, с вожделением, возбуждавшим их обоих. Наслаждаясь свободой и уединением, они не скрывали здоровой жажды физической близости.
– О, Кристофер… – бормотала она срывающимся от волнения голосом. – С тобой я испытываю то, о чем мечтает любая женщина.
И он вновь потянулся к ней.
Она гладила его ноги, бедра, любовалась его упругой кожей, блестевшей в луче света; вот брови его изогнулись, а лицо стало серьезным и сосредоточенным от нахлынувшей страсти. Тяжело дыша, он резко наклонился вперед, широко раскинув руки, оперевшись на локти, и посмотрел на нее немигающим взглядом, почти в упор, так что ей казалось, будто он и не видит ее лица, погруженный в собственные мысли и чувства.
Он издавал какие-то звуки, которые кому угодно, только не ей, могли показаться немелодичными, но на самом деле возвещали об удовольствии, которое он испытывал.
Когда он кончил, тело его содрогнулось, и он рухнул как подкошенный прямо на нее. Она обхватила его тяжелое тело одной рукой, а другую запустила в его волосы, ощутив пальцами их влажность. От волос исходил свойственный только ему запах – теплой кожи, незнакомой ей туалетной воды с легкой примесью табачного дыма после танцзала.