Бросив взгляд на будильник, стоявший на тумбочке возле кровати, она разбудила его. Оба уже лежали под одеялами. На щеке ее алело пятно – след от его плеча, на котором она спала.
Открыв глаза, он взглянул на нее и сонно улыбнулся.
– Я должна идти, – прошептала она.
– О, нет… – Он заключил ее в цепкие объятия. – Не-е-т.
– Я не могу остаться. Дома Джои со своим приятелем Денни, да и Дженис должна скоро вернуться.
Он приподнялся, посмотрел на часы и опять откинулся на спину.
– Еще даже двенадцати нет.
– Что ж, мы немного поторопились.
Он фыркнул, не открывая глаз, не выпуская ее из своих рук.
– Я бы хотел, чтобы ты осталась до утра.
– Знаю и тоже хочу этого. – Она откинула одеяло и встала. – Но я не могу.
Заложив руки за голову, он наблюдал, как она одевается. Как ступает ногами в трусики, заводит за спину руки, застегивая лифчик, садится на край кровати и медленно натягивает колготы. Подошла очередь платья, и, когда она уже надела его, он сказал:
– Подойди сюда. Дай, я застегну.
Она обогнула кровать и села спиной к нему. Он привстал с подушек и поцеловал ее в затылок, просунул руки в расстегнутое платье и нежно обхватил ее груди. Губы его коснулись ее плеча.
– Мне так нравится смотреть, как ты одеваешься, как ты двигаешься в этой спальне. Я так часто воображал тебя здесь.
Она накрыла его руки своими, сквозь красную шуршащую ткань лифа ощутив их силу и тепло, склонила голову набок и закрыла глаза.
– Мне безумно это нравится, – прошептала она, – просто чувствовать прикосновение твоих рук. Руки мужчины так не похожи на женские. Когда ты остаешься одна, без мужчины, – конечно, не хватает секса, но иногда еще больше скучаешь именно по обычному прикосновению рук. Так хочется прижаться к мужскому телу, припасть к тому, кто больше тебя, кто по-другому пахнет, чувствует не так, как ты. Обещай мне, что иногда у нас будут такие мгновения… когда можно просто чувствовать друг друга, не путая это с сексом.
– Обещаю. А теперь ты должна кое-что пообещать мне.
– Что?
– Иногда одеваться передо мной, как только что ты делала – медленно и лениво, а я буду лежать и смотреть на тебя. Минуту назад меня вдруг осенило: кто угодно может видеть, как человек раздевается, но ведь наблюдать за тем, как он одевается, – более интимная привилегия. Ты познаешь, как происходит это таинство, что за чем следует – сначала трусики, потом лифчик, за ним – колготки. Сегодня, засыпая, я буду вспоминать эту картину.
Она вздохнула, откинулась назад, и они начали медленно раскачиваться; руки его все еще были сомкнуты на ее груди, губы касались ее шеи. Умиротворенные, они мечтали о том, чтобы лечь обратно в постель и уснуть. Но в эту идиллию вторгались обстоятельства и обязанности, и ей ничего не оставалось, как нарушить ее.
– Я действительно должна идти. Застегни мне молнию.
Когда он сделал это, она собрала с ночного столика свою бижутерию, надела туфли и молча стояла, наблюдая, как он, скатившись к краю постели, подбирает свою разбросанную по полу одежду. Он застегнул рубашку, запихнул концы ее в джинсы, щелкнул застежкой пояса и – наконец – дернул молнию ширинки.
– Ты прав, – сказала она, подошла к нему, положила локти ему на плечи и взъерошила ему волосы. – Это очень интимное зрелище. Я как-то никогда не задумывалась над этим.
– Я рад, что тебе понравилось, – усмехнулся он, застегивая манжеты рубашки.
– И я еще кое о чем подумала, – сказала она.
– О чем? – Он слегка придерживал ее за талию.
– После близости с незнакомым человеком смотреть на то, как он одевается, невыносимо. Да и неприлично, правда ведь? Но смотреть на тебя, – она коснулась его губ легким поцелуем, – это все равно что читать постскриптум в любовном послании.
Они прижались друг к другу, и их губы слились в восхитительном, дурманящем поцелуе.
Наконец, отстранившись, он сказал, на этот раз очень серьезно:
– Я люблю тебя, Ли.
Она молчала, впитывая эти слова, как живительную влагу, чувствуя, как растекается она по ее телу, омывая пересохшие за долгие годы одиночества сосуды.
– И я люблю тебя, Кристофер.
И на этой высокой ноте завершилась первая ночь их любви.
Глава 15
В первый день Нового года Рестоны проснулись поздно. В девять пятьдесят встала Дженис. Открыв дверь своей спальни, она поплелась по коридору в ванную комнату, с ленивым безразличием отметив про себя, что дверь в спальню матери все еще закрыта. Возвращаясь к себе, Дженис вдруг подумала о том, что мать не имеет обыкновения спать долго, и, заинтригованная, заглянула в ее спальню.
Ли лежала на животе, распластавшись по диагонали кровати. Одну руку она подложила под голову, другую откинула в сторону. Дыхание ее было ровным и спокойным. Красное платье, аккуратно сложенное, висело на спинке кресла. На полу валялась красная туфелька, мысик второй выглядывал из-под брошенных рядом колготок и лифчика.
Дженис внимательно посмотрела на мать и испытала некоторое смущение, представив на мгновение, что догадка Джои недалека от истины. Если это действительно так, она, Дженис, предстает круглой дурой. Похоже, так оно и есть: мать купила новое платье – красное, с ярусной юбкой, да еще туфли в тон! И это Ли, которая так редко покупала себе одежду и в этот раз даже не похвалилась перед Дженис своими обновками. Неужели она прятала их до последнего, в надежде, что Дженис не будет дома, когда за ней заедет Кристофер?
Она осторожно закрыла дверь и заглянула в комнату Джои.
Здесь было душно, пахло грязными носками и засохшими апельсиновыми корками, что валялись на подоконнике. Джои тоже спал, вытянувшись на спине, смешно задрав подбородок, разметав руки по одеялу. На полу, в спальном мешке, сном младенца спал Денни Уитман.
Дженис вошла в комнату и, стараясь не задеть Денни, на цыпочках прокралась к кровати брата.