Волки нападали днем? И в следующий момент Джонти прикусила вздутую губу, чтобы не крикнуть от страха, когда неподалеку настоящий злой волк поднял голову, и его дикий вой эхом отдался в горах.
Сердце ее готово было выскочить из груди. Джонти прибавила шагу, не обращая внимания на горящие от боли ноги и беспрерывно оглядываясь по сторонам.
Она преодолела еще четверть мили, когда мягкий, шуршащий звук позади заставил ее обернуться. Всего в нескольких ярдах от нее, оголив клыки, беззвучно, как тень, к Джонти подкрадывался волк. Она оцепенела — не могла ни двинуться, ни сказать слово. Зверь приблизился к ней, и она увидела его горящие налитые кровью глаза, и истошно закричала.
«О Боже! — мысленно говорила Джонти. — Я умру здесь, на этой горе, совсем одна». Она никогда не сможет насладиться тем, что наденет красивое платье и красивые туфли. От нее даже не останется ничего, доказывающего, что она была женщиной.
Оцепенев от ужаса, Джонти смотрела, как зверь напряг мускулы, собираясь прыгнуть и вцепиться ей в горло.
Она вслух молилась:
— Господи, помоги мне, пожалуйста, — когда вдруг, казалось бы ниоткуда, что-то большое и лохматое метнулось из-за большого валуна прямо на рычащее чудовище.
— Волк! — вскрикнула Джонти и замертво рухнула на землю.
Из четверых, сидящих на крыльце мужчин, только Понч не двинулся с места, когда приехали Корд и Люси, а за ними, подволакивая заднюю ногу, шла кобыла Джонти.
— Где ребенок? — насупился Лайтфут. — Почему кобыла хромает?
Корд спрыгнул на землю.
— Взгляните на ее круп и бок, — его глаза заблестели. — Полюбуйтесь на работу вашего славного маленького друга Джонти Рэнда.
Лайтфут осмотрел большую рану Красотки и повернулся к Корду, скрежеща зубами:
— Так, значит, ты применил кнут к нему за это.
— Нет, Бог с тобой, нет, я этого не сделал, — Корд сжал губы. — Мне бы следовало, однако, сделать из него тоже кровавое месиво, которое он сделал с крупом этого животного. Но, вместо этого, я оставил его, чтобы он добирался пешком.
— Но это далеко даже для мужчины, тем более, в сапогах для верховой езды, если это то место, куда ты собирался поехать, — индеец осторожно провел пальцем вдоль раны от кнута, затем бросил уничтожающий взгляд на самодовольно улыбающуюся Люси. — Джонти не делал этого, — он посмотрел на Корда. — Это не в характере Джонти — жестокость к животным, особенно к его любимице.
Корд провел тонкими пальцами по волосам.
— Послушай, Лайтфут, — устало сказал он, потеряв терпение. — Он это сделал. Я подкрадывался к табуну диких мустангов, а Джонти усмотрел в этом возможность позлить меня, поэтому он ударил кобылу и нарочно поскакал прямо на табун. Возможно, они все еще убегают, — он опустился на крыльцо. — Может быть, он не хотел так сильно ударить животное, но теперь, прежде чем сделать такое, он дважды подумает.
Лайтфут, казалось, не поверил, так же как и Ред, который пошел за Пончем и Люси в летний домик. Молодой мужчина знал, что если он хочет дождаться своей очереди на проститутку, то сейчас не время злить ее своими сомнениями насчет Джонти.
Джонс тоже не высказал своего мнения, пока Корд и индеец огрызались друг с другом, но, когда он увел Красотку, чтобы обработать, мрачный взгляд, который он послал Люси, ясно сказал, что он знал, кто виноват.
Солнце продолжало клониться к западу, когда Корд, Джонс и Лайтфут сидели на крыльце и всматривались в направлении тропинки, идущей в гору. Волк периодически вставал, нервно похаживая туда-сюда, и, взволнованно вертя хвостом, поглядывал, не появится ли там стройная фигура.
Лайтфут нарушил повисшее напряженное молчание:
— Не мог бы ты полегче обращаться с ребенком, Мак Байн? Не удивительно, что он немного бунтует время от времени. Ты не даешь ему спуску.
Корд помрачнел от раздражения.
— Я буду полегче с ним обращаться, когда он избавится от девчоночьих привычек, которые ему привила Мэгги. Пока он не научится думать и действовать как мужчина, он может от меня ожидать только сурового обращения. — Корд с яростью взглянул на двух мужчин, осмелившихся противоречить ему.
Лайтфут взглянул на небо, скрывая свою усмешку. «Тебе придется долго ждать этого», — подумал он. Однако индеец ничего не ответил, и на крыльце вновь воцарилось молчание. По непроницаемому лицу Корда трудно было догадаться, что он точно так же волновался, как и его компаньоны, когда солнце коснулось края горы, а все еще не было никаких признаков Джонти. Корд знал, что ночь в горах была опасным временем для тех, кого она там застала. Лес в верхней части кишел голодными волками. В его глазах появилось чувство вины и угрызений совести. У ребенка не было оружия. Он окажется беззащитным перед любым, кто на него нападет.
Только он подумал об этом, как по ветру донесся вой волка. Когда Лайтфут вскочил на ноги и твердо сказал:
— Я посылаю собаку за мальчишкой, — Корд облегченно вздохнул.
Собака безопасно доставит Джонти домой, а Корд будет здесь якобы ни при чем.
Волк пулей понесся по приказу индейца, а дежурство продолжалось. Нервы Корда были настолько напряжены от беспокойства и вины, что ему казалось, они вот-вот не выдержат. Прошло почти полчаса, когда он с наступлением темноты решил оставить к черту свою гордость и отправиться за ребенком. Корд встал, и в этот момент стройная фигура, ковыляя и цепляясь за потрепанного в бою Волка, появилась во дворе.
Все трое бросились ей навстречу, а Джонти, всхлипнув, упала на руки к Лайтфуту.
— Боже мой, Джонти, ты выглядишь разбитой, — сурово произнес он, подхватив ее и держа на руках. Лайтфут понес ее к крыльцу и опустился на скамейку. — Давай снимем эти сапоги.