Мы пошли к ратуше. Своего приятеля Мирна нашла быстро. Не успела она открыть рот, как вся компания побирушек сорвалась с места и пустилась наутек. Как я и предполагал, господа нищие не жаловали работорговцев. Братец Муни, подобрав полы халата, пустился вдогонку, а я, нащупав в кармане горсть мелочи, бросил монеты на ступени ратуши. Услышав звон денег, побирушки наплевали на опасность и шустро вернулись на рабочие места. Они так торопились, что чуть не сбили с ног не ожидавшего подобного маневра братца Муни.
Пока общество больных и нищих ползало на четвереньках, пожиная посеянный мной финансовый урожай, мы с грехом пополам выловили и оттащили в сторону Карти. Мальчишке было лет двенадцать, он был кругленький и шустрый, как колобок. Как он ухитряется нищенствовать с такой комплекцией? Разве только рассказывает, что все его килограммы хотят есть, а раз их втрое больше, чем у соседа, то и его, Карти, голод втрое сильнее. Муни сунул монету под нос оборванца и сказал:
– Это тебе от Гаары. Получишь от меня столько же, если кое-что расскажешь.
– Я ничего не знаю, – немедленно открестился колобок и заканючил: – Отпустите меня, ни одной же монетки не достанется.
– Гаара передала тебе деньги, – напомнила Мирна.
– Не знаю я никакой Гаары, – мальчишка стойко отвел глаза от предложенной монеты. – Что я вам сделал, дяденьки, отпустите!
– Ах, не знаешь! – прошипела Мирна. – А кто помог тебе смыться, когда торговцы собирались побить тебя за кражу лепешки? Кто спас твою шкуру, когда тебя чуть не арестовали за бродяжничество? А кто приютил тебя в пещере и ползал по лесу, разыскивая лечебные травки, когда ты все-таки попался, и тебя выпороли на площади, как шкодливого щенка? Не знаешь?
– Нет, – стоял на своем Карти, – никого не знаю. Если б знал, заработал бы кучу рабов, зерна и пива.
– Хорошо, – я понял, что мальчишка до смерти боится, и сменил тактику, – хочешь заработать две монеты?
– Конечно, – он немедленно пошел на контакт.
– Ты их получишь, если сможешь узнать, где Посланник.
– Сегодня я не работаю, – вздохнул Карти, с тоской глядя на опустевшие ступени.
– Это что, государственная тайна? – удивился Муни.
– Он не может быть тайной. Его нет.
– Как нет, кого нет? – обалдел я. – Может, еще и не было?
– Все было, ничего нет, будет Великий Магистр, Властелин Запределья, – отрапортовал Карти.
– Ага… – озадачился братец Муни.
– И когда будет? – попытался уточнить я.
– Всегда, – уверенно сообщил розовощекий колобок. – Было и будет.
Хорошо тут у них, однако, пропаганда поставлена. Даже не спрашивают, почему. Таур обещал, значит, будет. По определению, будет и все тут.
– Ах ты, таракан беспородный! – громыхнул глубоким басом мой ненаглядный брат-близнец, держа Карти за шкирку. – Дворняжка неблагодарная! Да я из тебя душу вытряхну, сморчок надутый! Я тебе покажу, что было, что будет!
– Тише, – спохватился я, испугавшись, что она во весь голос будет допрашивать мальчишку об Инсилае. – Мы тут не одни.
– Гаара, – одними губами прошептал Карти. – Значит, правда.
– Что правда? – почему-то тоже шепотом спросила Мирна.
– Что Посланник жив, он заколдовал вас, и теперь вы все втроем будете пакостить жителям Ваурии, так как от волшебников можно ждать только плохого.
– Между прочим, ваш Таур тоже Волшебник, – напомнил я.
– Властелин не волшебник, он – Магистр магии, – сказал Карти, с бешеной скоростью вращая головой.
– А что, есть разница? – хмыкнула Мирна. – По мне, что стрижено, что брито. Ладно, плевать мне на вашего Таура и его мнение о Волшебниках. Лучше скажи, что говорят о Посланнике. Где он?
– Что он жив, – пошел по кругу Карти, – что он принесет большие несчастья Ваурии, что долг каждого гражданина сражаться с ним и его спутниками, подмастерьем какой-то Варвары Ронни и дочерью Локи Мирной. Они пришли со злом, и оно их погубит.
– Это люди говорят или глашатаи Таура? – спросила Гаара, пристально глядя на мальчишку.
– Все боятся, – опустил глаза Карти. – Никто не хочет попасть в тюрьму за сочувствие врагам Ваурии. Я тоже.
– Черт с тобой, – Мирна выпустила мальчишку из рук. – Скажи, где Посланник, и катись отсюда.
– Точно не знаю, в Альваре, – Карти пустился наутек и немедленно смешался со своими друзьями-нищими.
– Педагог, – хмыкнул я, – ну, что дальше?
– Сдаюсь, – буркнула Мирна и, подобрав полы халата, уселась на ступенях ратуши. – Страна напуганных идиотов. Доволен?
– Ужасно.
– Ну и ладушки. Главное, чтоб тебе нравилось.
Огромное зеркало, заменявшее стену, делило зал на две реальности. Одна отражалась в другой, но при этом казалось, что каждая существует совершенно самостоятельно. Зал был большим, светлым и от него веяло снежным холодом. Будто возводили его из ледяных плит, а не из превосходного молочно-голубого с серебристыми прожилками мрамора. Одна из стен полностью отсутствовала, лишь две легких ажурных арки обозначали границу между домом и огромной, утопающей в тропических цветах открытой террасой.
Убранство зала было аскетично простым, но было ясно, что простота эта стоит огромных денег. Низкий овальный стол с зеркально-фиолетовой столешницей, покоящейся на изящной, почти кружевной основе черного дуба, дюжина обманчиво хрупких на вид старинных кресел, крытых сиреневым муаром, две напольные китайские вазы с воинами и драконами, несколько абстрактных картин на стенах… Вот, собственно, и все убранство. Два маленьких фонтанчика рассыпались журчащими каскадами в углах зала, еще два отражались в зеркале стены. Те, что жили в зазеркалье, были совершенно неподвижны.
На спинке одного из кресел сидел огромный черный ворон, чуть склонив голову и косясь по сторонам маленькими блестящими глазками. Изредка он посматривал в зеркало и мрачно, односложно каркал. Птица была явно не в настроении.
Легкие раздвижные двери мелодично звякнули и пропустили в зал высокую черноволосую молодую женщину в темно-синей тунике, отделанной золотым шитьем. Она быстро прошла через зал и остановилась у кресла с вороном.
– Вас вызывают из комиссии по магической этике, Учитель.
– Ты сказала, что я не отвечаю на вызовы?
– Да. – Черные миндалевидные глаза виновато посмотрели на ворона. – Но он говорит, что это срочно, и, если Вы не ответите ему сейчас, через два часа он вызовет Вас повесткой.
– Элрой всегда умел делать предложения, от которых трудно отказаться, – проворчал ворон. – Соединяй.
– Они арестуют Вас, Учитель? – испуганно спросила женщина.
– Севинч, разве мы сделали что-то незаконное?
– Никогда не знаешь, как истолкует твои действия дознаватель этической комиссии.
– Не бойся, – ворон растекся туманом и превратился в Локи. – Элрой интересуется не нашей работой. Иди, он будет откровеннее, если беседа будет конфиденциальной.
Севинч вздохнула и вышла из зала. Засветилась зеркальная стена. Локи развернулся вместе с креслом и посмотрел в зеркало.
– Рад видеть Вас, достопочтенный Локи, – с дежурной улыбкой поздоровался Элрой. – Как поживаете?
– Спасибо, плохо, – криво усмехнулся Маг.
Элрой поверил ему на слово. Он, знавший Мага до его провала в Запределье, был неприятно удивлен. Всегда подтянутый, даже щеголеватый Маг явно был не в форме. Одетый в какую-то бесформенную хламиду, он полулежал в кресле. Проницательные зеленые глаза его стали сонными и тусклыми, двухдневная щетина недвусмысленно указывала на состояние депрессии. Грязные босые ноги, торчащие из-под непонятного одеяния, наводили на грустные мысли.
– Прошу прощения за беспокойство, – Элрой чувствовал себя мерзким бюрократом, пристающим по пустякам к усталому больному человеку, – я отвлеку Вас не надолго.
– Все нормально, – успокоил Локи. – Спрашивайте.
– Полагаю, Вы знаете, о чем я хотел бы поговорить с Вами, – пробормотал Элрой, впервые за последние десять лет работы испытавший замешательство.