– Ты перепутала два разных понятия, – медленно, осторожно подбирая слова, сказал Маг, – казнь и убийство. Убить в Ваурии можно кого угодно, как угодно, чем угодно. И при этом совсем не важно, Волшебник ты, Маг или просто человек. Убийства совершаются без чинов и званий. А казнь – убийство ритуальное. Оно вершится от имени и по поручению государства, а значит, палач – не убийца, а профессия! Одна беда, приходится соблюдать некоторые приличия. В Ваурии это золотые стрелы и приговор Таура.
– Отвечать-то все равно придется, – тихо сказала Алиса.
– Вопрос спорный, – проворчал Локи, – тут ответчиком судьба и государство, а с них много не спросишь…
Боль плескалась во мне, как горячий чай в стакане на трясущемся столе вагона-ресторана. В первые минуты я еще пытался хоть как-то отражать удары, но уже через полчаса понял бесполезность этой затеи. Именно тогда я пришел к выводу, что не так уж и не права была Мирна, поменяв местами злополучные бочки. Не знаю, что думал Инсилай, стоя под бичами, а я бы сейчас не отказался от мертвой водички, как наружно, так и внутренне. Черт, еще немного, и я загнусь без всякой воды. Ну, что я был за идиот, когда мешал Гааре! Легче десять раз умереть, чем один раз пережить такую порку. Как он ухитрился продержаться в этом аду целых три дня? О господи, если не умру, то наверняка рехнусь. Если неделю голым задом попрыгать со стада ежей на раскаленную сковородку и обратно, получатся в аккурат мои ощущения. Плюс в голове непрерывная перестрелка десятка артиллерийских расчетов. Какого дьявола мы полезли в эту мышеловку? Ведь предупреждал же Инсилай, и почему я, дурак, ему на слово не поверил?! И Наташка права, вечно ищу на свою задницу приключений… вот и нашел. По полной программе изыскал. Илай стоял у ворот трое суток и все-таки пытался увернуться от спасительной воды. Значит, если постараться, можно этот ужас пережить и даже иметь какие-то надежды на будущее. Ну, во-первых, он Волшебник, а я даже не ученик, во-вторых, все-таки и он не пережил, правда, не без нашей помощи…
Возвращаясь из магазина, Лика обнаружила на лавочке у подъезда в стельку пьяного Горохова. Вадим Игоревич покачивался, как китайский болванчик, и пил дорогой французский коньяк прямо из горлышка. Тут же на лавочке, на грязной газете, имели место два помятых помидора, целлофановый пакетик с греческими маслинами, развороченная упаковка какой-то сырокопченой нарезки и банка черной икры. Горохов черпал ломтиком колбасы икру из банки, лихо бросал в рот пару маслин, пил коньяк и в конце ритуала зачем-то занюхивал всю эту мечту гурмана расквашенным помидором.
Лика ахнула и чуть не выронила пакеты с провизией.
– Анжелика Варфоломеевна! – обрадовался Горохов и бросился обниматься, не выпуская из рук бутылку и помидор. – Наконец-то Вы пришли!
– Спокойно, – Лика попыталась уклониться от его объятий.
– Все меня бросили, – доверительно поведал Вадим Игоревич, плюхнувшись обратно на лавочку. – Пришел какой-то с черным котом, вот таким здоровенным, – он развел руки жестом рыбака, рекламирующего свой улов, – пошумел, покричал, подымил, и все пропало. То есть, он пришел без кота, и прикинулся Оленькой, а потом, когда я его разоблачил, дамочки улетели в форточку, а он подевался куда-то вместе с котом.
– Кот точно исчез? – строго уточнила Анжелика
– Железно, – Вадим Игоревич провел рукой с помидором по горлу, – чтоб я сдох.
– И дамочки улетели?
– Ну, я же говорю, все бросили, и кот, и мужик, и дамочки, и дочка… Жена родная, и та смоталась.
– Ну, про жену ты, допустим, загнул. Когда Светка-то твоя с островов, кстати, приезжает? – чтобы Горохов немного успокоился, Лика присела рядом с ним, лихорадочно соображая, куда тащить эту жертву колдовских разборок. Оставь его здесь – или психушка, или милиция им наверняка заинтересуется.
– А она не приезжает, – радостно сообщил Горохов, снова пытаясь угостить Анжелику коньяком. – Она письмо прислала. Пишет, что нашла мужчину своей мечты и живет с ним где-то в бунгало под пальмами. Алисе привет передает… – Вадим Игоревич снова хлебнул коньячка и то ли икнул, то ли всхлипнул, – а Алисы след простыл. Ей-то чего не сидится, вроде рановато ей еще в бунгало под пальмы, к мечте поближе…
– Понятно, – констатировала Лика, пытаясь объять необъятное, а именно пакеты с покупками, Горохова и его газету с провиантом. – Пошли на кухню, нечего здесь торчать.
– Ни-и, – заупрямился Горохов, – я еще чуть-чуть посижу и буду здесь бунгало строить. Пойдешь ко мне туземкой, Варфоломеевна?
– Сначала займемся пальмами, потом океанчик нальем, а уж там видно будет, про бунгало. – Лика уже почти втолкнула его в подъезд, когда в Горохове вновь проснулся трудовой энтузиазм.
– Слушай, а у меня дома пару фикусов есть, – он попытался вернуться назад, – я сейчас звякну, ребята привезут. На первое время хватит. Будут как родные, а то когда еще эти пальмы чертовы вырастут?
– Сейчас я тебе звякну! – разозлилась Лика, и не зафиксированный Гидрометцентром смерч вознес недоумевающего Горохова прямо к дверям ее квартиры. Вадим Игоревич крякнул, глотнул коньячка, зачерпнул пальцем икорки из зависшей у него перед носом баночки, и, не найдя потерянного где-то в пути помидора, занюхал трапезу рукавом своего клубного пиджачка за штуку баксов.
…Сначала была темнота. Потом я увидел наш подвал откуда-то сверху, будто парил под потолком. Воздух ходил ходуном, раскачиваемый многоголосым храпом и сопением. Я присмотрелся и увидел бесконечно длинные ряды трехэтажных нар, на которых вповалку спали полуголые люди. Рядом, в отделенном толстой решеткой помещении сидели за столом стражники и, судя по чавканью, ужинали. Я тоже хотел есть, но спускаться боялся. Раз уж повезло смыться из-под плетей, не стоит нарываться. Кстати, как я сюда попал, что-то не припомню. Волшебство какое-то, и не болит ничего, чудеса.
Дверь открылась, стражники вскочили на ноги. В подвал ввалился Арси. За спиной его маячил, судя по бело-золотому одеянию, кто-то из местного начальства.
– Ну, показывай, где этот поганец, – советник обвел глазами полутемное пространство казармы.
– Здесь, господин, – стражники расступились, пропуская Арси и сопровождающего его офицера куда-то в угол.
– Какого черта, – проворчал советник через несколько мгновений, – я сказал, выпороть, а не забить насмерть!
Так, кого-то они все-таки прикончили. Ничего удивительного. Я осторожно проплыл над головами стражников и заглянул в угол. Так я и знал: на полу совсем голый парень, с задницей исполосованной покруче инсилаевской спины, только что без клейма. Лежит неподвижно, как сломанный манекен. Быстренько отплыл от этой компании на безопасное расстояние. Не прикалывает.
– Убедитесь, что сдох, и в могильник, – распорядился Арси, пнув ногой тело. – Еще один покойник из-за вашего усердия – и ездить я буду на вас. Надеюсь, что бегаете вы не хуже, чем бьете.
Стража шарахнулась в стороны, и вдруг я понял, что в углу у ног советника валяюсь я, а точнее, мое тело. Что за чертовщина, как это меня угораздило выскочить из собственной сущности?
– Принесите воды, бездельники! – распорядился офицер, не забывая ужом крутиться вокруг советника. – Клянусь, мы не виноваты, господин, он был в полном порядке и вдруг вот это.
Стража принесла два ведра воды и окатила лежащее на полу тело. Неведомая сила швырнула меня вниз, в угол. Я даже зажмурился, смотри – не смотри, впечатаюсь в стену, как миленький. Ничего похожего, только свинцовая тяжесть заполнила все мое существо. Я открыл глаза. Мокрые камни, полумрак, чьи-то грязные башмаки. Приподнял голову, о господи, Арси, офицер, чуть в отдалении стражники. И снова боль, только сейчас к ней добавился лихорадочный озноб. Меня просто трясло от холода.