Я пытаюсь подобрать слова, но останавливаюсь, краем глаза замечая, что к сборищу камер приближается какая-то женщина. Каблучки ее туфелек стучат по тротуару, бледно-лиловый сарафан развевается на легком ветру. Это оказывается Грейс Такер. Она снимает солнцезащитные очки, и даже я слегка впадаю в ступор от встречи с такой знаменитостью. Она поворачивается к камере.
– Грейс, привет! Что вы думаете о…
– Мы все так рады, что к нам присоединилась семья Льюис, – перебивает Грейс. – Я бы хотела сказать больше, но слишком взволнована, поскольку мне не терпится познакомить их со своей семьей. Я не могу больше ждать. Так что всем пока!
Я машу на прощание, и Грейс тянет меня за руку.
– Мы рады видеть тебя на нашей станции в любое время, Кэл! – кричит мне репортерша. – Запомни, «Х-а-у»!
Повинуясь Грейс, ухожу обратно к дому. У двери я останавливаюсь, услышав доносящиеся изнутри крики. Мы с Грейс смотрим друг на друга. Мне очень не хочется, чтобы первое впечатление о моей семье было испорчено, поэтому я говорю:
– Извините, мы не знали, что они так на нас накинутся. Родители в шоке.
Грейс кивает и улыбается, мы оба делаем вид, что она принимает мои слова за чистую монету. Затем я захожу внутрь и объявляю:
– Папа, у нас гости!
Тишина.
Узнавание.
Неловкость.
Папа проходит через эти фазы, словно по шкале со стадиями горя. Сегодня он облажался дважды. Мне хочется сказать, что я не виноват в том, что объективы камер сфокусировались на моей персоне. Что у меня не было ни малейшего желания отнимать у него хоть толику внимания. Я всего лишь хотел рассказать свою историю и не позволить подписанному им контракту этому помешать.
– О, Грейс. Или, хм, миссис Такер. – Папа подходит к двери, протягивая руку. – Приятно познакомиться.
– Мне тоже. И пожалуйста, зовите меня просто Грейс. – Она осматривает комнату и проводит пальцем по недавно отполированной винтажной пишущей машинке. – Как вам обстановка? Нужно некоторое время, чтобы привыкнуть, но здесь и впрямь красиво. В любом случае я рада со всеми вами познакомиться.
– Тут намного лучше, чем я ожидал. – Коротко махнув рукой, папа указывает на нас: – Это моя супруга Бекка и Кэл, сын.
– Бекка, – повторяет Грейс. Затем, улыбаясь, поворачивается ко мне. – На самом деле этого парня я прекрасно знаю. Моя дочь Кэт уже много лет на тебя подписана. Я слышала, что они собираются перевезти сюда вашу семью, но не знала, что это произойдет сегодня. К счастью, Кэт увидела твое видео и тут же мне рассказала. Я примчалась так быстро, насколько это было возможно. – Затем она обращается к моим родителям: – Папарацци – как их еще назвать – здесь настоящая напасть.
Папа сердито на меня смотрит.
– Ты выложил видео? Так вот почему… они знали, что мы здесь! Тебе же известны правила!
– Я решил их обойти, – слабым голосом отвечаю я. Мои щеки краснеют, и я внезапно понимаю, что на меня сейчас смотрят три пары осуждающих глаз. Мне хочется оказаться на улице, но я не могу слинять: снаружи журналисты. Может, у меня получится от них убежать? – Я все исправлю. Давайте я выйду и проверю, там они или уже убрались. П-простите.
Грейс вдогонку предупреждает меня не выходить на улицу, но мне все равно, а родители, которые потеряли дар речи, не в силах протестовать. Я не в силах больше находиться в этом доме.
Я знаю, что могу все исправить, пускай даже не представляю, каким образом.
Стоит мне открыть дверь, как в глаза бросается настоящий репортерский цирк, развернувшийся прямо перед нашим домом. Количество машин, фургонов, камер и репортеров успело увеличиться втрое. Все они тут же направляют на меня объективы камер, и я замираю, но трепет от происходящего заставляет кровь быстрее течь по венам. Это то же самое волнение, что я испытываю, когда веду свои стримы, только гораздо более сильное. Почему Америке так интересна моя персона? Только потому, что я новый персонаж в этом позорном реалити-шоу? Потому что у моего отца один шанс из четырех попасть на Марс?
Чушь какая-то.
– Эй, Кэл? – доносится чей-то голос со стороны соседнего дома.
Выглядывающая из-за спины парня девушка разевает от удивления рот:
– Боже, это действительно он!
Мои щеки заливает краска, когда я вижу двух подростков, словно сошедших с семейного портрета Такеров. Ребята сверлят меня взглядом. Они кажутся безупречными и прекрасно подготовленными к этой жизни, со сверкающими улыбками и уверенной походкой. На них идеально выглаженная школьная форма, чересчур нарядная.
– Я Леон, – представляется парень, протягивая мне руку. Поза у него слишком напряженная, а выражение лица кажется отрепетированным. – Рад встрече.