Осенью 1941 года митрополиту Сергию предложили эвакуироваться в Ульяновск, и в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, 14 октября 1941 года он оставил Москву. Владыку сопровождали митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич), протоиерей Николай Колчицкий и другие. Управлять церковными делами в Москве был назначен архиепископ Волоколамский Алексий (Палицын). В ноябре 1941 года митрополит Николай (Ярушевич) вернулся в Москву из Ульяновска и извещал митрополита Сергия (Страгородского) обо всем, что происходило в соборе и Митрополичьем доме в Бауманском переулке, где температура не поднималась более десяти градусов.
Немцы беспрерывно старались бомбить город, но прорваться через наших зенитчиков удавалось немногим самолетам противника. Осенью 1941 года москвичи старались на ночь уходить в метро – лучшее городское бомбоубежище. Самые удобные места в вагонах получали только матери с маленькими детьми, остальные жители размещались на платформах и в тоннелях. В метро работали библиотеки, кружки, устраивались лекции. На станции «Кировская» (ныне «Чистые пруды») находился подземный бункер Ставки. В метро дежурили врачи, даже акушеры – с июля 1941 по март 1943 года в московской подземке родилось более двухсот младенцев.
6 ноября в подземном вестибюле станции метро «Маяковская» в Москве состоялось торжественное заседание, посвященное XXIV–ой годовщине Великой Октябрьской революции, 7 ноября 1941 года на Красной площади прошел военный парад войск Московского гарнизона. По силе морального воздействия парад поистине приравнивался к важнейшей военной операции. Не только советский народ, но и внимательно следивший за событиями внешний, по большей части враждебный мир увидел, что Москва будет сопротивляться до конца. Советский Союз собирал и сосредотачивал силы. Военные подразделения, участвовавшие на параде, прямо с Красной площади уходили на передовую. Великолепный пейзажист, мастер колористики Константин Федорович Юон, оставаясь во все дни войны в снежной, холодной Москве, в промерзшей мастерской создал в 1941–1942 году поразительную картину «Парад на Красной площади 7 ноября 1941 года» (ГТГ), на полотне он запечатлел этот один из самых необычных и суровых парадов. «Все прошлое искусства – к искусству сегодняшнего дня относится, как океан к капле. Все же прошлое искусства – к искусству будущего относится, как капля к океану…» Не верить в это было бы пессимизмом. Однако, для того чтобы океан превратить в каплю, от художников и искусствоведов требуется гигантский труд, много дарования, много мысли, страсти и глубоких чувств на долгие века», – размышлял в ноябре 1941 года К.Ф. Юон30.
5 декабря 1941 года – день попразднства Введения во храм Пресвятой Богородицы и день памяти благоверного князя Михаила Тверского – стал завершающим днем обороны столицы. 6 декабря, в попразднство Введения во храм Пресвятой Богородицы и день памяти защитника Русской земли, благоверного князя Александра Невского, неожиданно для гитлеровской армии началось контрнаступление советских войск, которое завершилось 7 января 1942 года, в светлый день Рождества Господа нашего Иисуса Христа. Широкое общее наступление советских войск развернулось в день Собора Пресвятой Богородицы, 8 января, и закончилось 20 апреля, в третью седмицу по Пасхе, когда святая Церковь молитвенно вспоминает подвиг благочестивых жен-мироносиц и преподобного Даниила Переяславского. План Гитлера, предполагавшего взять Москву в течение первых трех или четырех месяцев войны, был сорван, миф о непобедимости фашистских полчищ развеян.
Советский живописец и график Павел Петрович Соколов-Скаля в 1942 году написал полотно «И.В. Сталин на оборонительных рубежах под Москвой» (Ярославский художественный музей) по мотивам малоизвестного эпизода. В тяжелый период обороны Москвы Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин дважды выезжал на фронт. Поездки заранее не планировались. «Когда Верховный собрался в район Волоколамска, кроме его личной охраны, в сопровождении участвовали две роты полка НКВД. Одну, помню, пустили вперед, вторая шла в охранении. Сам я со своей радиостанцией находился в одной из машин сопровождения и на КП, куда отправились Сталин, отец и Жуков, не был. Верховный какое-то время провёл на командном пункте, осмотрел передний край немцев, и мы возвратились в Москву. Лишь там я узнал, чем был вызван этот выезд на фронт. Оказывается, накануне ему доложили разведданные о том, что немцы готовят последний удар на Москву и сосредоточили на этом участке фронта большие танковые силы. Позднее выяснилось, что ни о каком наступлении противник уже не помышляет. В ходе минувших боев немцы выдохлись и резервов к тому времени для проведения крупной наступательной операции не имели. Убедившись в этом на месте, Сталин приказал возвращаться в столицу. Уезжали, как и приехали, без лишней помпы. Сталин в той же шинели без знаков различия, в обычной шапке-ушанке сел в машину, и мы тронулись», – вспоминал Серго Лаврентьевич Берия31.