Среди верующих разных храмов выражены пожелания, чтобы имеющиеся в храмах запасные суммы – в некоторых весьма крупные, в несколько сот тысяч рублей – были отданы государству в фонд обороны, на нужды войны. На эти же нужды поступают и отдельные лепты, пожертвования от верующих.
Недавно в одном храме Ленинграда был такой случай: какие-то неведомые богомольцы принесли и сложили у иконы святителя Николая пакет в укромном месте; в пакете оказалось около 150 золотых десятирублевых монет дореволюционной чеканки. Они немедленно были снесены в банк на нужды обороны.
Не говорит ли все это о том, что у всех задето чувство любви к матери-родине, что всеми одинаково ощущается та грозная опасность, которую несет с собою фашизм, что у всех напряжены все силы к одной цели – спасти родину любою ценою? … весь наш народ воюет, и победа ему обеспечена. Она обеспечена всеобщей волей к победе, беззаветной храбростью бойцов до полного презрения смерти, до готовности каждого положить душу за Отечество, непоколебимостью веры в побеждающую силу правого дела.
Война есть страшное и гибельнее дело для того, кто пред принимает ее без нужды, без правды, с жадностью грабительства и порабощения; на нем лежит позор и проклятие неба за кровь и за бедствия своих и чужих.
Но война – священное дело для тех, кто предпринимает ее по необходимости, в защиту правды, Отечества. Берущие оружие в таком случае совершают подвиг правды и, приемля раны и страдания, и полагая жизнь свою за однокровных своих, за родину, идут в след мучеников к нетленному и вечному венцу. Потому-то Церковь и благословляет эти подвиги и все, что творит каждый русский человек для защиты своего Отечества…»45.
8 сентября 1941 года, в день празднования Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы и Псково-Печерской иконы Божией Матери «Умиление» немецкие войска вышли к Ладожскому озеру и захватили Шлиссельбург. Началась блокада Ленинграда. Внутри кольца остались Балтийский флот, часть войска Ленинградского фронта и гражданское население. Это было страшное, тяжелейшее испытание человеческого духа. Однако для верующих людей 8 сентября было знаковым днем, – днем заступничества Божией Матери за Русскую землю перед грозными полчищами «Железного хромца» Тамерлана в 1395 году. Народ верил в помощь Царицы Небесной.
Вначале единственными средствами сообщения были авиация и Ладожское озеро. Особенно сильные массированные артиллерийские обстрелы и бомбежки Ленинграда были в октябре – ноябре 1941 года.
С 19 августа, то есть, со дня Преображения Господня до 10 октября 1941 года советские войска проводили кровопролитную Синявинскую операцию, безуспешно пытаясь прорвать блокаду. 19 сентября, в день празднования Воспоминания чуда Архистратига Михаила, бывшего в Хонех (Колоссах), в городе наблюдали необычное северное сияние. Словно сам архистратиг Небесных Сил обещал заступиться за осажденных. Когда крепко стал лед на Ладожском озере, организовали ледовую дорогу. В день празднования иконы Божией Матери, именуемой «Скоропослушница», 22 ноября 1941 года начала работать «Дорога жизни», – ледовая трасса на ладожском озере, спасшая жизни тысячам ленинградцев.
17 июля в Ленинграде ввели продуктовые карточки. Впервые нормы выдачи продуктов снизили 2 сентября. Однако настоящий голод начался в ноябре. Блестящий ленинградский историк Мария Ефимовна Сергеенко (в тайном постриге – монахиня Мария), вспоминала: «Голод начался в Ленинграде уже с осени – в сентябре служащие стали получать по 200 грамм хлеба – и встречен был нами стойко. Люди недоедали и помнили, что рядом с ними такие же люди, которые недоедают так же, как они, а может быть еще и больше. Даже с соседом, не говоря уже о близком знакомом или друге, делились всем, чем могли: последним сахаром, скудной порцией каши, кусочком случайно полученного белого хлеба. Было немыслимо есть самому и видеть рядом голодного; если на чью-нибудь долю случайно выпадали крохи чего-то вкусного, его микроскопическими порциями делили в дружеском кругу, сплошь и рядом обделяя себя. Желудку было голодно, но сердцу было сыто. Время шло, принося с собой только ухудшение. 200 граммов хлеба давно были заменены голодной нормой 125 граммов, по карточкам почти ничего не давали. Голод не грозил; он как хозяин распоряжался людьми, тысячами выводя из строя слабых и нежизнеспособных; укладывая в постель тех, кто еще боролся за жизнь, ожесточая самых крепких, хотевших выжить, во что бы то ни стало. Люди вдруг догадались, что они будут более сыты, если никому не будут уделять от своего, а кое-что и прихватят у соседа. Кончилась совместная еда и угощение друг друга: каждый норовил теперь есть в одиночку, таясь от соседей. Тут был и человеческий стыд за себя, и животное озлобление на того, кто может захотеть кусочек от твоей порции. Каждый кусок съестного превратился в бесценное сокровище: это сокровище начали прятать и не спускать с него глаз, боясь, чтобы им не завладел сосед.
45
Правда о религии в России. / Ред. Коллегия: Николай (Ярушевич), митрополит Киевский и Галицкий; Г.П. Георгиевский, протоиерей Александр П. Смирнов. М., 1942; Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. [М., 1943].