Говорившая, молодая женщина, модно одетая и сидевшая в кресле-качалке любимого летнего отеля в Лонг-Айленд, подняла глаза и выразительно пожала плечами, когда высказала эти слова мужчине, стоявшему около неё с газетой в руке. Это был очень негибкий, прямой персонаж с волосами стального серого цвета и достаточно жёсткими чертами лица, чтобы можно было предположить, будто они вырезаны из дерева.
– Нет, я этого не знал, – сказал он, произнося слова в преднамеренно отчётливой манере, свойственной определённому типу американцев. – Если бы я знал, то предпринял бы шаги, чтобы это предотвратить.
– Ты не можешь предпринимать шагов, чтобы предотвратить что-либо из того, что Моргана Роял решает сделать! – заявила его компаньонка. – Она сама себе закон, и никто ей не указ. Я догадываюсь, что ты не смог бы её остановить, мистер Сэм Гвент!
Мистер Сэм Гвент позволил себе улыбнуться. Это была улыбка, которая лишь немного затронула уголки его губ, добродушия в ней не было.
– Вероятно, нет! – ответил он. – Но мне следовало попытаться! Мне, конечно, нужно было указать ей на всю глупость предпринятой авантюры.
– Ты знаешь, что это за авантюра?
Он помолчал, прежде чем ответить.
– Едва ли! Но у меня есть предположение!
– Неужели? Тогда, признаюсь, ты умнее меня!
– Это серьёзный комплимент! Но даже мисс Лидия Герберт, блестящая светская львица, всего не знает!
– Не совсем! – отвечала она, подавив крошечный зевок. – И ты тоже! Но мне известно большинство значительных вещей. Есть много такого, чего лучше не знать никому. Главная цель жизни сегодня – это иметь горы денег и знать, как их тратить. Это как раз о Моргане.
Мистер Сэм Гвент сложил свою газету в аккуратный свёрток и убрал в карман.
– У неё слишком много денег, – сказал он, – и по-моему она не умеет их тратить правильным женским образом. Она забросила многие общественные обязанности в то время, когда ей следовало бы остаться…
Мисс Герберт при этом широко распахнула карие, довольно высокомерные глаза и рассмеялась.
– Разве это имеет значение? – спросила она. – Старик завещал ей наследство «безусловно и безоговорочно» без каких-либо указаний по поводу общественного долга. И я не думаю, что у тебя есть над ней хоть какая-то власть, не так ли? Или ты вдруг превратился в доверенное лицо?
Он оглядел её с неким восхищённым сарказмом.
– Нет. Я всего лишь дядя, – сказал он. – Дядя мальчишки, который застрелился этим утром из-за неё!
Мисс Герберт издала пронзительный вскрик. Она была ужасно напугана.
– Что? Джек? Застрелился? О, как это чудовищно! Я… мне жаль!
– Не жаль! – парировал Гвент. – Так что не претворяйся. Сегодня никому никого не жаль. Некогда! И желания нет. Джек всегда был дураком – возможно, он сделал лучшее, что мог. Я только что видел его мёртвым. Таким он выглядит лучше, чем когда был жив.
Она выпрыгнула из кресла-качалки в порыве возмущения.
– Ты жесток! – воскликнула она, наполовину рыдая. – Положительно жесток!
– Не совсем! – отвечал он спокойно. – Только банален. Это вы – современные женщины жестоки, а не мы – отстающие от вас мужчины. Джек был глупцом, говорю я, в своей игре он всё поставил на Моргану Роял – и проиграл. Это стало последней каплей. Если бы ему удалось жениться на ней, то он смог бы стократно покрыть все свои долги, на что он и надеялся. Разочарование было для него слишком велико.
– Но разве он её не любил? – Лидия Герберт задала этот вопрос почти утвердительным тоном.
Мистер Сэм Гвент насмешливо вздёрнул брови.
– Полагаю, ты приехала из средневековья? – заметил он. – Что такое любовь? Ты знаешь женщину-миллионершу, которая была бы «любима»? Ни черта подобного! Любят только её деньги, а не её саму. Она – только обуза к ним в придачу.
– Тогда… тогда ты хочешь сказать, что Джек только из-за денег?..
– А из-за чего же ещё? Из-за бабы? В наше время существуют тысячи женщин, готовых отдаться по первой же просьбе, которые сами кидаются на ложе без всяких колебаний или стеснений! А в просьбе Джека никогда не отказывала ни одна из них. Но миллионы Морганы Роял получаешь не каждый день!
Тонкие губы мисс Герберт сжались в одну прямую линию, она смахнула несколько скудных слезинок с глаз платочком, тонким как паутинка и нежно надушенным, и молча стояла, глядя с веранды на окружающий вид.
– Видишь ли, – настаивал Гвент своим холодным, вкрадчивым тоном, – Джек был разорён. И он почти разорил и меня. Сам он теперь устранился с траектории пистолетного выстрела и оставил мне только траурную музыку по себе. Моргана Роял была его единственным шансом. Она его провела, она точно его провела. Он-то думал, что заполучил её, в то время как именно когда он уже собирался пригвоздить бабочку к бархату, – она и упорхнула прочь!