Луиза хлопнула в ладоши и беспечно сказала:
— Вот видишь, никаких проблем. А как ты умудрился от меня отстать? Я иду себе, болтаю, раскрываю тебе остальные секреты, потом оборачиваюсь и вижу, что говорю с воздухом. — Она подмигнула. — Ты кое-что важное пропустил. То, что я ни единой живой душе еще не говорила.
Эммет показал пальцем на место, где стояла Изабелла.
— Она чо-чо-чокнутая.
— Конечно, чокнутая. Ты в больнице, не забыл?
— Нет, — сказал Эммет почти неслышно.
— Хватит дурить, пошли есть. — Луиза потянула его за руку.
От волнения у Эммета бурчало в животе. «Пошевели рукой», — сказал он себе, как обычно говорят киношные доктора жертвам несчастных случаев. Он представил себе, как приказание формируется в мозгу и передается каждому нервному окончанию, до самых кончиков пальцев.
«Шевелись», — повторил Эммет еле слышно, на выдохе. Он шел очень прямо, боясь смотреть на ковер. Ему казалось, стоит взглянуть под ноги, и пол рванется к нему — как будто падаешь с высоты, не закрывая глаз.
Луиза взяла его за руку и повела за собой. Когда они вошли в столовую, ноги у Эммета стали заплетаться и упираться, будто связанные. Он услышал, как Луиза пробормотала: «Господи, еще хуже, чем я думала». Эммета шатало; ему казалось, он выглядит здесь главным безумцем. Глаза пересохли и болели. «Не забывай моргать, — твердил себе Эммет, пробираясь между столами, — не забывай моргать».
Луиза усадила его на стул напротив мужчины под сорок, в круглых черных очках. Голова его казалась неестественно лысой, как после химиотерапии. Макушку покрывали щепотки пуха, похожие на лишай. Когда он подносил ко рту вилку, глаза его удивленно спрашивали: «Это мне?» Медсестра, сидящая рядом, осторожно подталкивала его руку снизу, направляя вилку ко рту. Легонько стукнув пациента по подбородку, напоминала ему, что нужно открывать рот, и его челюсть отваливалась, словно у куклы. Потом медсестра гротескно изображала, как разжевывает пищу, и мужчина, повторяя за ней, начинал жевать.
Санитар в белой униформе шлепнул перед Эмметом тарелку с мясом. Из горки картофельного пюре торчал серо-голубой артишок. Листья были опухшие и морщинистые, как пальцы, слишком долго пробывшие в воде.
— Я же говорила. — Луиза скорчила гримасу. — Будем надеяться, что хоть пирожное дадут.
К их столу не спеша пробрались Эмили и Дафна с тарелками в руках. Из их карманов торчали приборы. Дафна коснулась затылка Эммета и холодно глянула на Луизу:
— Разрешите присоединиться?
— Мы живем в свободной стране, — сказала Луиза, уронила вилку и обняла Эммета за плечи.
— А мы тебя искали, — сказала Эмили. — Ты произвел впечатление, когда ушел с собрания. Но потом Хуанита произнесла речь о лидерстве, и все о тебе забыли. Хуанита считает, что вот-вот родит. Живот у нее аж прыгал.
— Привет, Джон, — подмигнул Брюс, усаживаясь на стул возле Эммета. Он запустил свою вилку в Эмметово пюре и хлюпнул.
— Остаешься? — шепнула Луиза Эммету на ухо. Эммет придвинулся к ней, обмяк и навалился всем весом.
— Ешь. — Она кивнула на стынущую съедобную массу.
Эммет лизнул пюре, — подождал, пока оно растает на языке. Кусок картошки был твердый и холодный, как опухоль.
Луиза тронула его губы полной ложкой. Он послушно высунул язык. Эмили с Дафной переглянулись, но Эммет их проигнорировал. Он вдыхал аромат Луизиных лавандовых духов, будто на цветочном лугу. «Она меня защитит», — мечтательно подумал он и представил, как они вместе, рука об руку, гуляют с собакой по улицам. Луиза, конечно, перехитрит кота. Живи она с Эмметом раньше, всех этих кошмаров бы не случилось.
Он откусил кусок мяса и немного пожевал его. Мясные волокна застряли между коронками. Он с набитым ртом улыбнулся Луизе. Она погладила его по мягким волосам на затылке. Эммет уже сейчас готов был отдать ей всего себя, как будто был способен любить.
Медсестра ввезла в столовую мужчину в инвалидной коляске. Руки его были привязаны к подлокотникам белой марлей. Медсестра припарковала коляску у стола и стала кормить мужчину.
— Господи Иисусе, это же Генри! — сказала Дафна. — Мы его несколько недель не видели!
Эммет обратил внимание на алые, как тюльпаны, синяки на веках у Генри.
— О, наш Генри буйный! — сказала Эмили. — У него пунктик насчет выковыривания глаз. Он запихивает указательный палец себе в глазницы, и глаза вылезают. Он не может остановиться. Он это делает всякий раз, когда ему высвобождают руки. — Она влажно прищелкнула языком.