— Д-д-держись подальше от моих вещей, — предупредил Эммет, бросая записку в мусорную корзину.
— У м-м-меня уже есть все, что нужно, — передразнил Уинстон, побарабанив пальцами в паху.
— Кажется, где-то жженым мусором воняет. Может, Поджог постарался? — огрызнулся Эммет. Его тут же бросило в пот. Он всегда боялся, что будет, если не утихомирить того, кто ему угрожал. Если поссориться с Уинстоном, тот будет мстить, когда Эммет уснет. Станет рыться в его вещах, едва Эммет выйдет из комнаты. Эммет повернулся и приготовился унижаться, добиваясь благосклонности, но Уинстон только фыркнул:
— Touche.
— Пожалуйста, не забирай у меня деньги. У меня их просто нет. Мою квартиру о-о-обокрали.
— Вот что мне нравится в пожарах, — сказал Уинстон. — После них не остается отпечатков пальцев. Какие могут быть улики, когда огонь все пожрал? — Он прищелкнул пальцами. — Раз — и ничего. Престо. Понял?
— Я н-н-надеялся, мы будем друзьями, — сказал Эммет. — Особенно после всего, что ты мне рассказал.
— О, мальчик, ты чересчур серьезно относишься к жизни. Это ж я так дрочу — болтаю себе и болтаю. Да и вообще я уже домой собрался. Жду вот, когда бумаги подпишут, и ту-ту. Меня на реабилитацию отправляют, полпути к свободе. Надеюсь, это на полпути к следующей вспышке моей славы.
Пораженный Эммет увидел в ногах у Уинстона чемодан и рюкзак.
— Но как же ты уедешь? Они разве не д-д-догадываются, что ты и дальше хочешь поджигать?
— Что ты, сладенький. Думаешь, я псих? Я опустил очи долу и сказал, что в прошлый раз на меня просто что-то нашло. Что они мне сделают? Они же не видят во мне больше ничего ненормального. Я просто жертва неудачной юности. — Уинстон весело крякнул.
«Я останусь тут один», — подумал Эммет и почувствовал себя в ловушке. Он погрустнел оттого, что расстанется с Уинстоном. Он ведь только-только признал этого человека частью своей новой жизни. Больше всего Эммет ненавидел перемены, даже если это перемены к лучшему.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Брюс — в каждой руке по чемодану, подмышкой пластинка.
— Вот я и дома! — крикнул он и завалился на кровать Уинстона. — Знакомо, а? — рассмеялся он и швырнул Эммету пластинку. Без картинки, только пустая белая бумага, из которой в полете выскользнули на ковер два черных диска. Бумажный конверт подлетел к Эммету, и тот смахнул его на пол.
— Я не знал, что… — сказал Эммет, будто его слова могли что-то изменить.
— Откуда бы? Все решилось в мгновение ока. Я все устроил в нашу пользу, как только узнал про Уинстона. Сказал дежурной медсестре, что мы с тобой хотим больше общаться. Она сразу попалась на удочку, сказала, что рада за меня, потому что я наконец завожу друзей.
Брюс поднял пластинки с пола и вложил их обратно в конверт.
— Так что, приятель, «дай мне, дай мне, дай мне ответ / может, ты любить умеешь, но плясать — ни капли, нет»[9], — пропел он. — Что бы это значило? Любить умеешь, а плясать не умеешь. Это смерть символизирует?
— Да не знаю я, — сказал Эммет. — Пожалуйста, оставь меня в покое. Это не мои слова.
— Хочешь сказать, это слова Пола? Пускай, но разве он тебе их не растолковал? Наверняка говорил что-нибудь.
— Я не знаю. Иногда слова — это просто слова. И ничего не значат.
— Может, насчет «любить» — это про секс? Я-то всегда думал, что это про смерть, ну, или про воскрешение. — Брюс принялся распихивать свои вещи по ящикам. Он открыл нижний ящик Эмметова комода.
— Не возражаешь? У тебя все равно шмоток мало, а я прихватил всю свою коллекцию, а то вдруг моей мамаше вздумается ее продать. — В руках он держал две пары трусов. Одни в ягодку, на других в соломенных кроватках спали жучки.
— О, эти очень редкие, — сообщил он. — Я знаю людей, которые готовы убить кого угодно, лишь бы завладеть такими трусами.
Эммет не мог себе представить, как он будет жить с Брюсом в одной комнате дни напролет. У него теперь и минуты спокойной не будет. «Возможно ли убедить человека в том, что он во власти бесов?» — думал Эммет, наблюдая, как новый сосед рассовывает по его ящикам свое белье. Его иллюзий ничто не поколеблет. Всех уловок в мире не хватит, чтобы объяснить Брюсу, как он заблуждается. Все равно что убеждать верующего в том, что Бога нет.
— Вы о чем вообще болтаете, друзья? — поинтересовался Уинстон.
— Сказать ему? — спросил Брюс так угрожающе, будто Эммет должен до смерти бояться разоблачения своей страшной тайны. Эммет встретился с ним взглядом. В глазах Брюса светилось торжество.
— Нет, — ответил Эммет, глядя в пол. Он повернулся к Уинстону: — Он считает, что знал меня в другой жизни, до больницы.