— Так постарайтесь. Очистите ум от посторонних мыслей. Что вы видите?
— Простите, — сказал Эммет через минуту. — Но это похоже на чернила.
— Вы сопротивляетесь. — Доктор Франклин сверкнул глазами. — Нужно расслабиться. — Он открыл еще одну картинку. Там чернила растеклись округло и с одной стороны от центра отходили несколько тонких линий.
— Это может быть солнце, — сказал Эммет, — с лучами. Только фиолетовое.
— И с чем у вас это солнце ассоциируется?
— С жарой. С загаром. Я люблю загорать, но у меня сейчас эти, как их, ф-ф-фурункулы на плечах и еще морщины. Так что я стараюсь не загорать, но остановиться не могу. — Эммет откинулся в кресле в полном изнеможении.
— А вы ничего особенного не хотите рассказать мне про пляж?
— Кажется, нет. А должно быть что-то особенное?
Доктор Франклин резковато швырнул открытку на стол.
— Не верю, что вы стараетесь. Как можно так плоско относиться к жизни? Обычно люди чего только в этих пятнах не видят. Образы ярче снов.
— Простите, — покорно сказал Эммет. — Может, попробуем другую картинку?
Доктор Франклин перебрал несколько карточек и победоносно протянул одну Эммету. Чернила тонкой струйкой растеклись вдоль трещины в картоне, а снизу болтался фиолетовый овал.
— Это в-в-воздушный шар падает. Лопнувший мяч. Голова в п-п-петле.
— Так что именно?
— Нужно выбрать? Да что угодно. — Эммет снова взгляделся в кляксу. — Ладно. Пусть г-г-голова в п-петле.
— Вам кажется, что это ваша голова в петле?
— Конечно, но вовсе не из-за картинок. Просто я это чувствую. Я сказал, что это голова, потому что, знаете, вчера эта Хуанита со своим младенцем, слышали? Только это не младенец был, на самом деле это был надувной мяч. Мне до сих пор грустно, потому что она-то верила, что это был настоящий младенец, и она очень расстроилась.
— Да, я слышал. Но не лучше ли вам подумать о том, как вы избегаете правды? Выздоровление требует усилий. Я за вас это сделать не смогу.
— Я попытаюсь, — сконфуженно проговорил Эммет. — Может, последнюю карточку попробовать? Вдруг получится?
Эммет закрыл глаза и постарался очистить ум, чтобы туда хлынули фиолетовые чернила. Он сосчитал до трех и посмотрел на картинку. К его ужасу, там не было ничего, кроме бледных полупрозрачных пятен.
«Я здесь ничего не вижу», — запаниковал Эммет, пытаясь распознать образ. Он не притворялся. Ему хотелось бы сказать доктору Франклину что-то правдивое, такое, что удивило бы их обоих, но он ничего не видел, кроме нервно дрожащих клякс. Эти безличные кляксы задвигались по бумаге, как узоры на ковре его комнаты. Вспомнилось, как мать показывала ему созвездия. Она узнавала галактики легко, словно лица любимых, но, как она ни старалась, Эммет, с фальшивым энтузиазмом глядя на звезды, не видел ничего, кроме отдельных световых точек.
— Простите. Думаю, со мной что-то не в порядке. Это как те квадратики, которые я видел квадратиками, и все. Может, я и впрямь отсталый.
Эммет говорил так искренне, что доктор потянулся через стол и похлопал его по руке.
— Может быть, в следующий раз, — сказал он. — Когда вы будете поспокойнее.
— Да, — сказал Эммет, поднимаясь. — Да, когда я тут попривыкну.
— Вы спешите? — спросил доктор Франклин, вынимая полоски с ответами Эммета. — Мне хотелось бы обсудить то, что вы написали.
Эммет попытался восстановить свои ответы, чтобы подготовиться к обсуждению, но смог вспомнить только одно слово: «умер». Будто прочитав его мысли, доктор Франклин сказал:
— Ваши родители умерли. — Он говорил, будто готовил Эммета к дурным новостям.
Эммет заерзал на стуле.
— Ну и? — Нетерпеливым жестом доктор пригласил Эммета продолжить.
— У меня есть брат.
— И?
— И он жив.
— Я это понял, — огрызнулся доктор Франклин. — Вы к нему еще какие-нибудь чувства испытываете?
— Нет. То есть да, к-к-конечно. — Эммет дернулся и замер. Он знал, что любой ответ влияет на его будущее. Он понял, что не может, как Луиза, сочинять истории, которых никогда не было. Он не хотел, чтобы доктора что-то имели против него — хотя бы его ложь.
— Почему вы утверждаете, что вы не медсестра? — пролаял доктор Франклин, меняя тему.
— Это из одного стихотворения. Я его вспомнил, потому что я сейчас в б-б-больнице, и тут так много медсестер, а я не медсестра, понимаете?
— Да, — вяло произнес доктор Франклин.
Эммету показалось, что он проигрывает. Доктор ведь мог что угодно написать в своем заключении. Например, что Эммет симулянт, что он не заинтересован в выздоровлении.