Между дверью и стоящей за ней мужской фигурой протиснулась девочка, которая говорила со мной в начале, и протянула мне свою маленькую ручку. На вид девочке было лет восемь, аккуратная, миниатюрная, даже тощая. Светлые прямые волосы чуть ниже плеч, такие же, как у меня, кукольное лицо, даже своим цветом напоминавшее фарфор, и удивительно большие, ясные голубые глаза. На ней было розовое ситцевое платье с длинным рукавом и рюшами, обрамлявшими воротник и подол.
— Идем, мы тебе поможем, — девочка улыбнулась и продолжила. — Меня кстати Вивиан зовут, а тебя? Пап, не стой тут, ты нам проход загораживаешь.
Лицо Вивиан нахмурилось, и отец сделал шаг назад, а я приняла руку девочки и, улыбнувшись сквозь слезы, произнесла:
— А меня Саша. Спасибо тебе Вивиан.
— Спасибо будешь говорить потом, — одернула меня девочка, — я ведь ничего еще не сделала для тебя. И твое имя… Странное оно какое-то…
Вот кто бы говорил. Живут в России, в такой деревне, а имена, как у голливудских актеров. С этими мыслями я зашла в дом следом за Вивиан. И оказалась в просторной горнице самой обыкновенной русской избы, конечно, для времен X века. Длинный деревянный стол, лавочки, средних размеров окна с голубыми в белый горошек занавесками, большой шкаф и штора вместо двери.
Я еле удержалась оттого, чтобы присвистнуть. Если здесь еще будет красный угол с иконами, в другой комнате печка с горшками, а расхаживать тут принято в лаптях - я не удивлюсь. И это XXI век! Медведь, матрешка, балалайка...
— Нравится? — неправильно поняв мой взгляд, довольно прошептала Вивиан. И уже в полный голос — Всей деревней строили. У меня папа - староста.
Мужчина, стоявший теперь возле стола, смущенно улыбнулся. Ему не хватало только кошачьих ушек и перчаток. Интересно, как они старосту выбирали? Наверное, кто милее скажет: "Ня"?
Видно только вспомнив про мое бедственное положение, девочка начала отдавать приказы.
— Ты, — указала на старосту деревни, — иди баню затопи, троллю помыться надо (ну спасибо). Ты, — палец переместился на парнишку, которые еще недавно всех мною запугивал, — принеси таз воды и полотенце. А ты, — девочка посмотрела на меня и улыбнулась, — пойдем со мной.
Я прошла за ней в следующую комнату, и знаете что? Там была печка. Самая настоящая русская печь с чугунками и ухватами. Я даже оглядываться начала в поисках лаптей.
— Садись сюда, не сопротивляйся и не мешай. — Вивиан указала на скамеечку, приставленную к печке. — А я пойду, посмотрю из одежды что-нибудь в мамином шкафу.
— А мама твоя не против будет? — спросила я, присаживаясь на скамью. По спине сразу пробежало приятное тепло.
— Не думаю. Ей это уже месяца как два не нужно. А вот твои родители, наверное, беспокоятся?
— Моим родителям это лет как девять уже не нужно. — Усмехнулась я.
— Извини.
— Ты меня тоже.
Вивиан ушла, а я наконец смогла рассмотреть обстановку комнаты.
Такие же деревянные стены, как в горнице, печка вполне обычная: белая, с полатями, завешанными синей шторой, и лавочкой, на которой я, собственно, и сидела. Место на стенах занимали полки с горшками, вазочками и чугунками. Слева от меня были еще два проема, в один из которых ушла Вивиан. Комнатка было довольно маленькой, но очень уютной.
Мальчик (никак не вспомню, как его зовут), с водой и полотенцем, и Вивиан, с одеждой, вернулись почти одновременно. Девочка положила на лавку рядом со мной какую-то ткань, забрала у мальчика вещи и выгнала его из комнаты. Вот это я понимаю - русская женщина растет. И коня на скаку остановит и в горящую избу войдет. Тьфу, этот воздух на меня плохо влияет, я уже поговорками заговорила.
Эта "будущая женщина" достала маленький горшочек с одной из полок и, подойдя ко мне, приказала:
— Раздевайся!
Я опешила. Зачем это мне нужно раздеваться? Сразу в голове всплыли возможные варианты, почему то в виде статей УК - Статья № 120: Принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации, да, что-то мой мозг пугает меня еще больше, чем сложившаяся ситуация… Статья №160: Присвоение или растрата, ну это уже более вероятно, только зачем им мои тряпочки? И тут я резко вспомнила: я с собой Уголовной кодекс ношу. Вивиан надоело следить за ходом моих мыслей, отражающимся на лице как на зеркале, и она повторила уже более раздраженно:
— Снимай одежду, нужно раны обработать.
Облегченно вздохнув, я не стала спорить и послушно сняла тряпочку, бывшую когда-то платьем. Теперь же ей даже полы мыть будет стыдно.
Девочка удивленно воззрилась на увесистую книгу, привязанную к моему животу.