Поймав мой взгляд, Юлик приподнял одну бровь:
- Что? Почему ты так смотришь на меня?
Покачав головой, я ответила:
- Просто. Задумалась. Не обращай внимания.
А сама поспешно уткнулась в свои записи, пытаясь понять, почему меня вообще потянуло на такие размышления. Наверняка, во всём этот сценарий виноват. Отвлекает меня от таких правильных и хороших вещей. От Давида, например. Погодите, я назвала своего парня вещью? М-да. Кажется, мне пора сделать перерыв. Иначе я рискую или натворить чего не того, или вообще угодить в места не столь отдалённые. Как анти-героиня моего же сценария.
А ещё я вдруг поймала себя на мысли, что Юлиан прекрасно справился бы с ролью моего отца. Нет, не так – он был будто рождён для неё…
*****
Юлиан
Мы с Аней работали в приятной для обоих тишине. В её комнате в принципе всегда царила атмосфера уюта и покоя – не знаю, было всё дело в пушистых пледах, подушках и игрушках, или же такую ауру распространяла сама девушка, но факт оставался фактом. Оказываясь у неё, я всегда будто попадал в невидимый, но очень приятный кокон. Плотный такой, мягкий, почти плюшевый. Нигде и никогда я не ощущал себя так – разве что у себя дома, но это то было понятно. Свой дом, своя крепость, все дела. По крайней мере, так было раньше. В детстве, когда мы были маленькими и все проблемы, казалось, можно было решить при помощи подорожника. На который, разумеется, сперва нужно было поплевать – иначе магия этого растения не работала.
Но с возрастом всё менялось. Неуловимо, почти необъяснимо, но вместе с тем неизбежно. Это пугало. Как ни странно, меня страшили перемены. Особенно, когда дело касалось Ани. ТОЛЬКО когда дело касалось неё.
В последние дни я ловил себя на мысли, что мне не нравилось то, что происходит. Нет, мне нравился Давид – он был прикольным малым, с которым было о чём поговорить, и Ане он нравился. Но тот факт, что он вообще появился – именно он и давал мне понять, что моя подруга выросла. И это произошло так незаметно, что я даже испугался. Она была моей ещё одной сестрёнкой – той, которую хотелось оберегать от всего. Ото всех. И парни не были исключением. Ну, то есть, до тех пор я не задумывался, что он у неё в принципе появится. Что мы когда-то будем обсуждать такие вещи. Я с самого детства твёрдо верил, что всегда будем лишь мы вдвоём – она да я. Иногда – ещё и остальные члены нашей компашки. Потом мы подросли, и я скорректировал этот план – я, Аня и мои подружки. Но о том, что моя подруга когда-нибудь влюбится и будет уделять внимание не мне, а кому-то другому – нет, такого в моей голове не было.
Ревновал ли я? О, ещё как. Это была такая, по-настоящему братская ревность, когда ты понимаешь, что твоя девочка выросла и пора смириться с тем, что она будет гулять не только с тобой. Ты больше не центр её вселенной, и, если она, не дай бог, влюбится – молись, чтобы в её галактике в принципе осталось место для тебя. Я любил её – всё так же сильно, как и раньше, но вместе с тем, начинал чувствовать что-то плохое, тёмное. Что-то, что мне не нравилось. Потому что я не хотел быть таким. Ревнивцем, собственником, чокнутым. Не хотел. Но становился им.
- Я тут задумался… - пробормотал я, откладывая ноты в стороны.
- Поздравляю, - рассеянно бросила Аня, не отрывая глаз от монитора компьютера.
- Я серьёзно, - заметил я.
Не знаю, может, в моем тоне прозвучало что-то особенное, или же просто Данчук и сама уже устала от писанины, но подруга подняла на меня взгляд и мягко улыбнулась:
- Ну, в таком случае – просвети меня.
Вздохнув, я озвучил мысль, которая почему-то навязчиво крутилась у меня в голове:
- Мы вырастаем и портимся.
Аня смотрела на меня, видимо, выжидая, когда я засмеюсь. Но моё лицо оставалось серьёзным, так что девушка мягко поинтересовалась:
- И, ты, по всей видимости, хочешь мне рассказать, почему пришёл к таким выводам?
Я кивнул. Вертя в руках один из многочисленных простых карандашей, что вечно валялись в комнате подруги (сценарист, что тут поделать. Ей вечно приходили в голову, идеи и она стремилась записать каждую), я заговорил, вываливая на Данчук всё, что накопил мой разум:
- Мы учимся переносить сигаретный дым, даже если в детстве от самого легкого запаха курева голова тут же начинала болеть. Сужу, скорее всего, по себе. Материмся реже и более метко — или, наоборот, чаще и без зазрения совести.