Ребята были просто на высоте – все отыгрывали свои роли на сто процентов. Они на столько вжились в свои роли, что мне казалось, будто я смотрю документальный фильм про своих родителей. Правда, с элементами мюзикла. Музыка, которую написал Юлиан, была идеальна и органично вписывалась в полотно повествования. Танцы, вокал, декорации – всё было чудесно. Настолько, что мне не верилось, что я приложила руку к созданию этого.
Давид тоже справлялся на ура – настолько, что мне чудилось, будто я видела на сцене отца. Несмотря на то, что внешне они были совершенно непохожи – блондин и брюнет, карие глаза против зелёных. Давид больше походил на антигероиню Иру, которую я ни разу не видела, но знала по рассказам и описанию родителей. Вот только он был, увы, парнем. В противном случае, я бы настаивала, чтобы злодейку сыграл он.
Но и моя сокурсница, которой досталась эта роль, справлялась превосходно – настолько, что я даже прониклась к ней самой настоящей неприязнью. Да, девушку точно ждал успех в актёрском поприще – так сыграть суку дано далеко не каждому. Да и сумасшествие ей далось прекрасно – у меня даже временами шли мурашки, когда она начинала нападать на девушку, которая играла мою маму. А уж полные ярости танцы и песни – ох, это было выше всяких похвал.
Под конец, чувствуя энергию и эмоции зрителей, я уже расслабилась и мягко улыбалась, понимая, что всё. Самое страшное осталось позади. Мы это сделали. Все вместе. Всего одна, финальная сцена – и можно выходить на поклон. А после – получать зачёт. Всем нам. Иного было просто не дано.
- Только вернись – и я всё для тебя сделаю, - проговорила «Ира», глядя на «Андрея» и прижимая к себе свёрток, который имитировал младенца.
Я знала все слова наизусть – они отпечатались на подкорке моего сознания, как и действия, а также чувства, которые должны были обуревать героев. Мой отец в тот момент был в смятении, но вместе с тем понимал, что должен был играть по правилам этой чокнутой. Ради нас с мамой.
Давид с готовностью кивнул и ответил чётко и громко:
- Хорошо. Я согласен.
Девушка, которая играла юную Мари, бросила короткий взгляд на «отца своего ребёнка», но тот не отреагировал, сосредоточившись на лице «Иры», которая прекрасно играла растерянность, смешанную с радостью.
- Правда?
«Андрей» отозвался:
- Конечно. Мы с тобой сейчас уедем далеко-далеко, и начнем всё с начала. Эти две не нужны мне.
Так, погодите. Я нахмурилась и выпрямилась в кресле, пытаясь понять, что происходит. Это было не по тексту. Того же мнения явно придерживались и другие актёры, которые уставились на Давида с недоумением, пытаясь понять, откуда взялась эта короткая импровизация. Он под конец забыл слова и решил таким образом выкрутиться?
Парень, тем временем, продолжил, с самым невозмутимым выражением лица:
- Они обе – ничто для меня. Ни эта простушка с претензией на интеллект и любовь к танцам, ни её выблядок. Для меня существуешь только ты.
Я ахнула на этом мерзком слове, слыша, как все в зрительном зале встрепенулись. Да, всё явно пошло не по плану. Более того – Давид сознательно запорол чуть ли не самую важную сцену в постановке всей моей жизни! Почему?! За что?!
Но этого моему пока что ещё парню показалось явно мало. Пока я пыталась понять, что происходит, Кузнецов повернулся к залу и, нашарив взглядом моего отца, громко и чётко проговаривая каждый слог, произнёс:
— Вот что ты должен был ответить двадцать лет назад. Не благодари.
*****
Юлиан
Я не понимал, что происходит. Но то, что что-то пошло не по сценарию – это я осознал сразу. Не нужно было обладать особым интеллектом, чтобы понимать – Аня никогда не написала бы такого в свой адрес, да и в целом не заступилась бы за ту женщину, которая пыталась разлучить её родителей.
Но, даже если вдруг скудности мозга не хватило бы, чтобы понять ситуацию правильно – реакция дяди Андрея, да и всех Данчуков, расставила бы всё по местам. Глава семьи вскочил на ноги, сжимая руки в кулаки и, кажется, пылая праведным гневом. В рукав его рубашки вцепилась его медноволосая супруга, свистящим шёпотом умоляя о чём-то – видимо, прося не устраивать сцену.
Плевать. Её вот-вот собирался устроить я. Потому что – КАКОГО ЧЁРТА?! Что, нахрен, вообще происходило? Почему Давид вёл себя так, словно всё шло по заранее составленному сценарию? Или…это было его видение спектакля? В любом случае, вопросов от этого меньше не становилось.
Меж тем, Кузнецов, холодно улыбнувшись, поклонился гомонящей толпе – и спокойно покинул сцену, оставив других ребят растерянно топтаться на месте, не понимая, что делать дальше. И, судя по виду режиссёров, они тоже не до конца осознавали, что произошло и как себя вести.