“но сейчас у меня другого выхода нет. Дело в том…”
— Еще раз благодарю вас, — торопливо говорит женщина. — Я всегда буду перед вами в долгу, я знаю, но…
Но тут я вынуждаю ее умолкнуть. Я закрыл ее рот рукой, вот что я сделал. Я протянул руку к ее лицу и, как ни в чем не бывало, прикоснулся пальцами к ее розовым, как губка, губам. И я знаю, почему я это сделал.
— Держись, — шепчу я ей.
И я знаю также, почему я это сказал и почему на “ты”, сказал так нежно, так правильно, что вызвал настоящую бурю: она бросается ко мне в объятия, она сжимает меня изо всех сил, ее груди расплющиваются о мою грудную клетку, я дышу ее запахом, долетевшим из утраченного детства, а лицом, тут же ставшим мокрым от слез, она утыкается мне в шею. Да, я знаю точно, зачем я это сделал.
“Дело в том, что прошлой ночью…”
Я это сделал для того, чтобы, прикрываясь этим объятием, я бы мог поднять руку, в которой держу листок, “когда мы ехали в машине…” и за ее спиной,
“и ты меня спросил,…”
продолжил читать,
“был ли у меня когда-нибудь…”,
обнимая ее другой рукой:
“другой мужчина,…”
вернее, просто держась за нее,
“и я тебе…”
чтобы не свалиться, как подкошенный,
"сказала "нет",…"
потому что уже понял:
“я сказала неправду…”
мне — конец.
17
"Дорогой Джанни, нужно кое-что тебе сообщить. Ты знаешь, что я не люблю писать письма. Я и не писала их никогда за исключением того времени, о котором мы оба с тобой помним — тогда я писала тебе по письму в день, но сейчас у меня другого выхода нет.
Дело в том, что прошлой ночью, когда мы ехали в машине и ты меня спросил, был ли у меня когда-нибудь другой мужчина, и я тебе сказала "нет”, я сказала неправду.
У меня был другой мужчина, Джанни. Я порвала с ним, потому что люблю тебя, и мне невыносима мысль об измене тебе. Но он был. Это самая большая низость, которую я сделала в жизни, мне бесконечно стыдно, но это было. И в тот вечер, когда я солгала тебе, когда увидела, что ты мне так веришь, я с ужасом поняла, что порвать мало — надо, чтобы ты стал моим судьей. Я поняла, что пока не расскажу тебе обо всем, не смогу считать, что больше тебе не изменяю.
Я понимаю, что момент сейчас самый неподходящий, и знаю, что ужасно рискую, потому что даже не представляю, как ты ко всему этому отнесешься, но надо, надо, надо, чтобы ты все знал.
Я все сказала, и моя жизнь теперь зависит от тебя. Как ты решишь, так и будет: или я опять буду счастлива с тобой и Франческо, либо о счастье мне не придется даже и мечтать, и в этом буду виновата я одна.
Прости за горе, Джанни, которое я тебе причинила. Мне тоже очень плохо, хотя я прекрасно понимаю, что это ничего не меняет. И как бы там ни было, знай, что я тебя люблю. Анна."
18
И так моему браку приходит конец в объятиях женщины именно такой конец которого я старался всеми силами избежать день за днем в течение многих лет борясь с собой прикладывая все силы чтобы овладеть искусством умаления потребностей созданным картезианскими монахами приобретая холодную способность снимать с других женщин как с луковиц шелуху их привлекательности слепо веруя в тот лживый догмат что привлекательности у них нет и
быть не может точка а весь их блеск только обман зрения точка и надо об этом забыть точка а лучше всего решительно не обращать внимания и всю эту чудовищную несправедливость я совершал уже просто по привычке и точно также несправедлив был с этой женщиной которая сейчас поддерживает меня своим нескончаемым и томным и нежным и пылким и почти непристойным объятием испепеляющим все что нас разделяет и оставляющим меня нагим подумать только ведь я отдал ей сумму равную одной шестой моего годового заработка даже не заметив до чего она красива но вот так ли это вдруг в один прекрасный день я обнаружу что я отдал ей чек именно потому что она так красива не случится ли как сегодня ночью с пачкой сигарет или как с этим письмом которое я несколько дней носил в кармане и словно нарочно делал все чтобы его не найти хотя все вокруг меня уже говорило о нем и то как отстраненно Анна разговаривала со мной по телефону и то как все последние дни я только и делал что видел чужую боль как будто вокруг меня ничего другого не было хотя весь мир божий и толстяки с пистолетами и девушки на роликах и сквернословы и чайки и соседи и медсестры и матери детей лежащих в коме все милосердно предупреждали меня не тянуть больше время и просто сунув руку в карман уразуметь что боль это моя и наконец я это понял и браку моему приходит конец а эта женщина не прекращает рыдать и я в отчаянии продолжаю машинально поглаживать ее теплый затылок и возможно поэтому она не прекращает лить слезы возможно это я спровоцировал ее и она плачет в том числе и по мне и хотя ясно что именно плач удерживает ее прижатой ко мне и я понимаю что такие объятия лучшее обезболивающее для мужчины раненного в самое сердце однако бог знает почему я перестаю ее поглаживать и это как выключить кран глаза ее мгновенно высыхают а дальше все развивается согласно эффекту домино который уже не остановить и вот уже никакого объятия вот она со мной попрощалась вот двинулась несколько деревянной походкой если честно она была лучше когда сидела и я не бросился за ней следом ее такси уже подъехало она села и вот они уже исчезают из виду она в такси такси среди других машин я знаю что это за марка “Куба-22” но не знаю как ее зовут не знаю ничего ни имени ни фамилии она ни разу их не называла только мать Маттео и главное как мне сейчас одиноко без нее до чего я себя чувствую потерянным с этим письмом в руке надо его перечитать Дорогой Джанни нет я не могу и потом что от этого изменится у меня щиплет в глазах жжет в желудке жжет в груди куда мне пойти что мне делать мне нужно кое-что тебе сообщить эта женщина не вернулась в кино они возвращаются у меня был другой мужчина да и что ей в самом деле до меня ей было нужно чтобы я подписал чек моя жизнь теперь зависит от тебя еще бы а как же иначе сейчас выяснится что это я во всем виноват моя кровь закипает мне хочется курить блевать выть уничтожить что-нибудь но не что попадется под руку а что-нибудь красивое дорогое за что вовек не расплатишься какую-нибудь картину например “Тайную вечерю” Якопо Бассано в Галерее Боргезе это моя любимая ведь это же реализм чистой воды мать твою там все апостолы упились в доску так все наверно и было на этих тайных священных трапезах Иисус конечно был непьющий он знай себе проповедовал а апостолы набравшись до кондиции согласно кивали головой хорошо сказано учитель святые слова учитель дружно рыгали Симон всхлипывал Фома храпел так все и было как на этой картине ведь кто они были простые рыбаки грубые неотесанные рыбаки и пьянчуги на них нельзя было полагаться они готовы были отречься усомниться предать при первой возможности нет на таких полагаться было нельзя разве что кому-то хотелось быть повешенным на кресте а Христу этого хотелось он хотел чтобы его предали но я нет мать твою я не хочу и сейчас я знаю куда мне идти точнее знаю куда я уже иду потому что завожу свою “Веспу” врррум на сей раз сразу и пулей срываюсь с места первая вторая третья я забыл надеть шлем забыл на столике Карвера наплевать на той картине есть еще пес он тоже пьяный валяется под столом возле пустой миски понятно что он только что всё из неё вылакал вид у него сытый а в миске была отнюдь не вода потому что на той картине водой и не пахнет там есть вроде бы апельсин и жуткая голова ягненка на блюде хлеб ножи и вино вино повсюду одно вино но никакой воды потому что в Палестине вина было много а воды мало короче даже собака надралась и пьяный пёс это самое поразительное на этой картине потому что только на нем из всей этой шайки-лейки нет никакой вины апостолы-то точно виноваты и даже Иисус не без вины ведь он все знал наперед там даже голова ягненка виновата целый ягненок это еще куда ни шло но его голова на блюде это просто напросто мерзость нет ни в чем не виноват только пес апостолы его напоили пьяные любят когда вокруг все пьяны и именно пса я искромсаю отверткой она у меня есть сзади в багажнике решено еду туда и кромсаю картину вперед в Галерею Боргезе какое мать твою вперед надо записываться заранее теперь уже не сходишь в музей когда захочется надо записываться за неделю надо знать все наперед как Иисус знать что в такой-то день в таком-то часу тебе захочется посмотреть такую-то картину и ее искромсать когда мы туда ходили записывалась Анна она позвонила и заказала два билета словом без нее я бы туда не попал так как я только говорил что надо бы туда сходить а на то чтобы записаться у меня памяти не хватало наверно в тот день когда мы были в Галерее Боргезе у нее уже был как она выражается другой мужчина да не наверно а точно и билеты она заказывала между звонками своему хахалю сюси-пуси его нет но он скоро вернется увидимся завтра в том же месте пока любимый клади трубку сначала ты нет ты нет ты нет ты нет ты хотел бы я знать кто этот ублюдок хотел бы поглядеть на него хотел бы расквасить ему физиономию может я его даже знаю или ни разу не видел или что еще хуже видел пару раз не подозревая что он трахает мою жену например какой-нибудь папочка из тех что заезжают за детьми в школу в пиджаке и при галстуке чтобы показать что явились за ребенком прямо с работы не знаю как там с работой но у них хватает времени забирать детей из школы загружать посудомоечную машину ходить на родительские собрания и там разглядывать мамаш выбирая тех которые приходят всегда одни как Анна и значит у них нелады с мужем и устраивают так чтобы оказаться наедине на школьной парковке в сумерках пока дети резвятся поодаль красный свет надо тормозить посмотрим где я возле терм Каракаллы куда теперь ехать и что дальше делать и какого черта этот старикан пялится на меня, любуйся лучше на свою харю в “Мазде” говнюк посмотри еще и я тебе пущу кровь надолго запомнишь если нельзя искромсать ни чем неповинного пса на картине можно отметелить ни в чем неповинного водителя на светофоре зеленый “Мазда” трогается с места давай так оно лучше трогаюсь с места и я первая вторая третья обгоняю его будь здоров старый ублюдок зачем мне твой дурацкий скальп если только ты не