Что-то поменялось. Я протер глаза. Передо мной чуть светился сгусток молочного тумана, клубясь и перетекая из одной неясной формы в другую.
— Что за…
— Извините, не хотел вас напугать, — раздался бестелесный голос.
Я сел на койке, сон упорхнул испуганным воробьем.
— Кто вы?
— Всего лишь хозяин этого дома. В прошлом, разумеется.
Призрак, значит. Понятно. Тут же мелькнуло в голове: как он со мной общается, раз бестелесный? Органов для вибрации звука и резонации, то есть голосовых связок и рта, у него нет по определению. Телепатия?
— Сударь, не утруждайте себя. Я действительно не могу говорить в привычном смысле этого слова, но мне доступно иное общение. Так что не сотрясайте зря воздух, еще разбудите спутника, а эта ночь и так бесценна, пусть отдохнет.
Я уставился на клок тумана уже с большим интересом. Мало того что сам хозяин апартаментов явился лично поприветствовать гостей, так еще и ночь какая-то необычная, понимаешь…
— Простите, не знаю, как к вам обращаться.
— Этош Ямминг, к вашим услугам.
— Артур Корнеев, рад познакомиться с хозяином приютившего нас дома. Мы тут сами похозяйничали у вас немного, надеюсь, вы не в обиде?
Сгусток тумана внезапно оформился сперва в размытый человеческий силуэт, а после — в плотного мужчину, с круглым лицом, носом-картошкой и пышными, загнутыми вверх усами. На белесо-прозрачной фигуре Этоша были просторная рубаха, нечто вроде жилета и бриджи, опускающиеся ниже колен, откуда в простые ботинки с пряжками тянулись полосатые чулки. Голову ночного гостя венчал такой же полосатый колпак с заваленным налево острым кончиком и крупным пушистым помпоном. В руке призрак держал уже знакомую плошку светильника, над которым танцевал крохотный, призрачный, как сам хозяин, огонек.
Ямминг присел на стоящий у койки табурет.
— О нет, не в обиде, конечно! Мне запасы теперь, сами понимаете, ни к чему, а гостей мой трактир не видел очень давно. Наоборот, я благодарен вам. Вы убрали мерзкую пыль и принесли пусть ненадолго, но жизнь в мое заведение. Вы не представляете, каково это для хозяина — бродить по собственному дому, видеть растущее день за днем запустение и быть не в состоянии сдвинуть даже пылинку! Так что это я у вас в долгу, Артур. Прошу, будьте моими гостями на эту ночь.
— А почему только на эту? — уже мысленно обратился я к Этошу; действительно, что я, как дурак, один в ночи разговариваю?
— Ларгос. Все дело в проклятом Ларгосе. Сегодня одна из восьми ночей в году, когда он не торчит в небосводе, так что вам со спутником повезло. Иначе, думаю, вы уже присоединились бы ко мне и прочим, не успевшим сбежать из Таллинг-Грога.
— Это название города?
— Именно, — кивнул Ямминг, и помпон колпака смешно качнулся.
— Мы обратили внимание — город пуст. Что случилось?
— Видите ли, раньше наш славный город процветал. Только отшумела Война трех камней, жизнь бурлила, люди радовались установившемуся миру и тому, что до нас не докатился фронт, а местных разбойников стража перевешала за городской стеной. А потом началось. Однажды Ларгос поменял цвет. Вот так, ни с того ни с сего, из серебристого стал алым. Мой постоялец Игнатыч, помню, предупредил, что это очень скверный знак и, не дожидаясь конца проплаченной недели, съехал. Даже сдачу не взял.
— Простите, как звали вашего постояльца?! — обалдел я.
— Он представился Игнатычем, сказал, что из очень дальних земель; у нас такие имена в диковинку… Высокий, худой как оглобля. Сказал, картографом служит в какой-то КС. Странное название, вы не находите?
Я закрыл отвалившуюся было челюсть. Я узнал постояльца трактира. Альберт Игнатович Кац, штатный картограф КС, чьей задачей было своевременное нанесение на карту Паутины всех изменений и новооткрытых миров. Дядя знакомил меня с ним, когда еще школьником приводил на экскурсию в Академию. Забавный мужичок был. Уже через пару месяцев бесследно пропал. Поиски результатов не дали, его на всякий случай внесли в список погибших на службе, а семье выплачивают солидную пенсию. Так вот, значит, где он был… Не забыть бы дяде сказать.
— А потом что было?