— Ой, а вы уже все?
Повезло — с толстячком мы столкнулись на выходе из столовой.
Мирон тут же сунул ему бутерброд, и мы, развернув Филиппа в обратную сторону, чуть ли не бегом бросились по коридору.
— Меня одарили Чувством меры! — на ходу похвастался Филипп, параллельно с этим расправляясь с бутербродом. — Хорошее умение, универсальное.
— То есть можно прокачивать в трех рангах? — не удержался от вопроса я, хоть изначально планировал дать толстячку хорошенько прожевать хлеб с котлетой.
Не хватало, чтобы он ещё подавился.
— Да, — за него ответил Мирон, — Вот только если мой Молот кузнеца поднимает Воинский и Инженерный ранги одинаково, то Мера… Ну… она, как бы, или очень медленно растет, но на всех трех, или очень быстро, но в одном.
— В общем и целом да, — кивнул Филипп, размахивая недоеденным бутербродом, — но есть нюансы!
— Жуй давай, — оборвал его я, заметив в конце коридора знакомую дверь. — На уроке есть нельзя.
— Это да, — враз погрустнел толстяк и с новыми силами заработал челюстями.
К тому моменту, когда мы подошли к классной комнате, бутерброд оказался уничтожен, а остальные одноклассники нас уже почти догнали.
За исключением Громова, Пылаева и северян. Ну да их проблемы.
Я толкнул дверь от себя, стремясь побыстрей заскочить в класс, да так и замер на месте. В спину врезалась туша Мирона, следом, почти сразу, Филипп.
Каким-то чудом я сумел удержаться на ногах и вопросительно посмотрел на стоящего у письменного стола хмурого мужчину.
— Эммм… Разрешите зайти в класс?
Не знаю почему я выбрал солдафонский вариант вопроса, а не типичный: «Извините, можно войти?». Может быть дело было во мрачной ауре, стелящейся вокруг преподавателя, или в его армейской выправке?
Так или иначе, я оказался прав.
Мужчина оторвал взгляд от висящих на стене часов и неохотно кивнул:
— Заходите.
Мы поспешно — наверное, дело было всё-таки в его ауре — бросились на свои места, а преподаватель недовольно вздохнул.
— Где ещё пятеро? — мрачно уточнил он, стоило нам рассесться по партам. — А, впрочем, неважно. Литера «Аз» минус пять очей.
Хоть последняя фраза и была произнесена небрежным тоном, по спине тут же пробежал холодок приближающихся неприятностей.
Минус пять очей — значит минус пять баллов? И зачем нужны эти очи?
Додумать мысль я не успел.
Мужчина коротко взмахнул рукой, и дверь в классную комнату с громким хлопком захлопнулась.
— Меня зовут Светозар Иванович. Ранг пять-пять-девять.
Мужчина обвел нас всех тяжелым взглядом, и я обеспокоено поерзал на стуле. Взгляд Светозара, казалось, просвечивал насквозь и проникал в душу.
— Забудьте все то, что по ошибке называлось уроками истории в ваших школах или училищах. И даже то, что вас заставляли зубрить гувернанты!
Он сделал три скользящих шага и остановился у висящей на стене доски.
— Я буду учить вас настоящей Истории. И не дай святой Кристоф, вы забудете хотя бы одну дату с моих уроков!
— Извините, а можно вопрос?
У Филиппа, похоже, напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. Поскольку, ничем другим его внезапно проснувшийся энтузиазм я объяснить не мог.
— Закрыли рты, — негромко скомандовал Светозар, и толстяк тут же осекся. — Открыли тетради. Урок начался.
Глава 6
— Забудьте ваши титулы, — мрачно начал Светозар. — Забудьте ваш высокий статус и положение. Забудьте ваши прежние успехи. В княжеской гимназии по-настоящему важными являются только две вещи. Усердие и Талант.
Чем-то учитель истории напоминал всемирно известного Северуса Снейпа. Такой же мрачный, недовольный и…властный, что ли?
— Ваш класс, к слову, первый, кто додумался вернуться в классную комнату. Агапыч подсказал?
— Никак нет, — не знаю зачем, но, отвечая, я поднялся из-за парты и вытянулся в струнку. — Сами додумались.
— Я разве разрешал открыть рот? — удивился Светозар.
— Так точно, — я всеми силами старался не смотреть мужчине в глаза, зацепившись взглядом за шрам на левой скуле. — Вы задали вопрос.
— С форточниками всегда тяжело по началу, — неожиданно перевел тему Светозар. — Нет дисциплины, уважения, понимания. Но ничего, — его улыбка не сулила мне ничего хорошего, — мы научим.
По спине пробежал холодок надвигающихся неприятностей, но я лишь нахмурился.
Все эти учительские манипуляции хороши для четырнадцатилеток. Я же точно знаю, что бояться преподавателей бессмысленно.
К тому же, выбиваясь из серой массы молчунов я привлеку к себе внимание и заинтересую учительский состав. В моём положении по-другому никак.