— Зуй и Кроп? Обычные наемники, — Сёма пожал плечами. — К рабам относятся нормально не бьют и не издеваются, в отличие от Тирума. А вот Звена от них уже настрадалась.
Я покосился на безразличную ко всему женщину и поморщился.
— Сильничают её?
— Почти каждый день, — кивнул Сёма, а я заметил, как его кулаки сжались от бессильной злобы. — Она уже дважды пыталась счеты с жизнью свести.
Я с сожалением посмотрел на бедную женщину и покачал головой.
— Ты только не вздумай к ней подходить — предупредил меня Эд. — Она когда в своих мыслях витает, проще все это переносит. Выдернешь её — истерика будет, снова ошейник болью бить будет.
— Разберемся, — неохотно ответил я.
Насильников я не любил ещё больше, чем работорговцев. Поэтому, как бы Зуй и Кроп «хорошо» ни относились к рабам, я занес их в свой черный список.
— Бывает, они ссорятся между собой, — неожиданно добавил Эд. — Причем из-за Звены.
— Влюбились, что ли? — удивился я.
Ну а что, стокгольмский синдром наоборот, все дела.
— Не, — Сёма хотел было сплюнуть, но сдержался. — Из-за очереди.
— Ясно, — поморщился я. — Что-то ещё?
— Десен жадный, очень. Платит Зую и Кропу совсем мало. А вот Горица не обижает. Понимает, что на нём вся его сила держится. А ещё…
Сёма неожиданно замолчал и посмотрел мне за спину.
— Заболтались, — процедил Эд, зло прищурившись. — Десен в шатер ушёл.
— И? — я никак не мог понять, с чего это вдруг на лицах пацанов появилось одинаковое выражение отрешенности, что ли?
— Да всё просто, — Сёма зло сплюнул на песок. — Кот из дому, мыши в пляс.
— Точнее крысы, — поправил его Эд. — Да ты оглянись и сам всё поймешь.
Я оглянулся и всё сразу же понял. Ханур со своими дружками вальяжно двигались в нашу сторону. И явно не для того чтобы поговорить.
— Готовься, Михаил Иванов, — Сёма зачерпнул горсть песка. — Сейчас нас будут бить. И преимущественно тебя.
Глава 4
Честно говоря, у меня сложилось впечатление, что Ханур способен поднять руку только на слабого, поэтому я с удивлением считывал его эмоции.
Предвкушение, легкая зависть, желание самоутвердиться за чужой счет…
И я, признаться, недоумевал, с чего это Ханур поверил в себя. Ведь такие, как он должны чувствовать силу на уровне инстинктов…
— Что, скелет, решил подмазаться к Мастеру Десену? — В голосе парня сверкнула злость. — Метишь на мое место старшего раба?
— Ты дебил? — мой ледяной тон и уверенное выражение лица смутило Ханура, и он решил повременить с рукомахательством.
— Не наглей, форточник, — заявил он, пытаясь понять, отчего я так спокоен. — Может ты и был воином, но пустыня тебя иссушила и сейчас с тобой справится даже Галун!
Стоящий сбоку парень недовольно поджал губы, но возражать Хануру не решился.
Я же даже не посмотрел на этого Галуна. Имена людей, которые смирились с положением рабов я запоминать не собирался.
В любом случае, в чем-то Ханур был прав.
Я сейчас действительно был не в лучшей форме, и драка против четыре крепких парней была некстати. Очень некстати.
— Ты кое-что забыл, Ханур… — протянул я, судорожно соображая, что делать дальше.
Дать себя побить? Ну уж нет, да и отвлекать организм от восстановления не в моих интересах.
Выложиться по полной и показать, кто здесь главный? Как вариант, но тогда к встрече с магом Горцем я буду слаб, как младенец.
Прогнуться? Вот уж точно нет, нет и ещё раз нет!
Остается одно…
— И что же? — недоверчиво протянул Ханур, колеблясь между выбором — послушать меня или всё-таки избить.
— Я форточник, Ханур. А Десен, м-м-м, Мастер Десен не только умелый воин, но и любознательный человек. И когда он увидит, что ваша шайка меня избила, как думаешь, сколько плетей вы получите?
— Ты врешь, — неуверенно заявил Ханур, со страхом покосившись на шатер.
— Ты реально дебил, — я покачал головой. — Раз до сих пор не понимаешь, что моя шкура в сотню раз ценнее ваших жизней. Иначе стал бы… Мастер Десен угощать меня разбавленным вином?
Я кивнул на мехи и пристально посмотрел собеседнику в глаза.
— Нууу…
— Идите к себе, — я властно махнул рукой. — А хотя нет, я сейчас закричу, как ты совсем недавно, и скажу уважаемому Тируму, что вы хотели нарушить приказ Мастера Десена. А уважаемому Тируму всё равно чьи спины хлестать своим кнутом.
Ханур всё ещё колебался, не желая потерять лицо перед своими друзьям.