Я лежу на полу, свернувшись калачиком и прижавшись спиной к мальчишке однокласснику, Мардеру. В полусне, в полузабытьи. Мы почти не разговариваем. Всё похоже на ночной кошмар. А ведь мне когда-то казалось, что хуже, чем на пыльном Кагылыме, быть не может, что во всей остальной вселенной идёт красивая и весёлая жизнь.
Что теперь с нами будет? Куда даккарцы продают рабов? На какие-нибудь рудники или плантации? Или в бордель? Бред! Со мной такого быть не может!
Зажёгся свет:
- Подъём! Юбля! Вдоль жёлтой линии, на колени, руки за спину!
Татуированный громила пинками поднимал спящих. Мальчишки вокруг нас как-то особо резво сорвались строиться на коленях вдоль линий, нарисованных на полу. Мы с Мардером поспешили присоединиться на всякий случай. Правильно сделали. Тех, кто медлил, этот серокожий бугай, прикладывал головой о стену.
Вошли несколько даккарцев и маленькая неолетанка. Вообще, раса неолетанок очень высокая, примерно два с половиной метра. Часто даже красивые. Такие тоненькие четырёхрукие великанши. Но эта, наверное, была ребёнком, подростком. Угловатая какая-то, лохматая, несуразная. Кстати, ещё одна не добитая республиканцами раса. Говорят, они обладают магией, могут перепрограммировать мозги человека, как захотят.
Даккарцы остановились у входа, а неолетанка пошла по рядам мальчишек. Перед некоторыми она останавливалась и рассматривала. А потом вдруг нависла надо мной. Чёрные глаза, чёрные засаленные волосы, приземистая, крепкая.
- Встань!
Я поднялся. Она меня почти на голову ниже, зато сильно шире. Такая любопытная тумбочка. Вся, как даккарец, в черной одежде. За спиной ножи, и татуировка на шее. Улыбаясь, она погладила меня по волосам. Даккарцы у входа заржали. Душа ушла в пятки. Господа пираты, я тихий, неопасный, пожалуйста, не обижайте меня!
- Пушистый! – В голосе было что-то совсем детское. – Пап, можно я этого возьму?
Один из даккарцев, самый огромный, руки – с ногу самого крепкого парня, которого мне приходилось встречать на Кыгылыме, отозвался грубым низким голосом:
- Мэй, ты не календарь на стену выбираешь, а вещь вполне определённого назначения. Тебя никто не торопит. Посмотри на него внимательно, убедись, что у него всё на месте, что он язык понимает. По-моему, так это, вообще, девка.
Меня действительно иногда путали с девчонкой. Я худенький, белобрысый, глаза от мамы достались большие, пронзительно голубые. Да и ростом я маловат, меньше всех своих ровесников, а уж любому даккарцу так, вообще, в пупок смотреть буду.
Тумбочка нахмурилась. Обошла меня кругом, а потом вдруг начала быстро расстёгивать ремень на моих джинсах, одним рывком спустила их до колен вместе с плавками. Я замер. Даже дышать перестал. Вокруг стояли на коленях около сотни мальчишек, даккарцы, эта недоросль-неолетанка, и я тут без штанов... Тумбочка погладила меня по гениталиям.
- Всё у него на месте. Очень даже мальчик! – Она мне улыбнулась. – Тебя как зовут?
- Сегфред Аббихт.
- Хи! Какое дурацкое имя! Язык сломаешь, пока выговоришь. А короткое имя у тебя есть?
Я чуть не заплакал. Всё это время она по-хозяйски так мяла мои яички.
- Сега.
- Во! А я Мэй.
Тумбочка вытерла рукавом с губ какую-то розовую штуку. Амосу, наверное. У неолетанок на губах должен наркотик вырабатываться, амоса. По крайней мере, так в книжках пишут.
Она повернулась к даккарцам:
- Всё, посмотрела. Я этого возьму.
Отвечавший ей даккарец пожал плечами и направился к выходу. Тумбочка, пыхтя, обратно натянула на меня джинсы и, схватив за руку, потащила за ним.
Зачем я им? Она же явно ещё ребёнок, вроде... хотя в мои штаны залезла как взрослая. Бред!
(13.10.2016) Глава 1
Лия:
Снова этот сон:
Голубой туман, и тропа совсем заросла.
Мягкий путь по неге болотных трав... босиком.
Крик птиц. Я одна.
За туманом светит в ночи окно,
Будто ждут с дороги кого.
Я бегу на свет,
Силуэт в окне, я его узнала давно.
Взгляд влюблённых глаз – зелень трав весны!
Я твоё письмо всё ношу:
"Приезжай, Медведик, я очень жду,
На окне свечу не гашу".
Всё! Давно нет слёз. Не обнять рукам.
И во сне нет в доме дверей.
Вспышкой среди звёзд ты ушёл к богам.
Я осталась в мире людей.
Дом опять навеял воспоминания. Пыльные шкафы хранили письма и портреты. Фигурки, которые вырезал ещё мой старший муж в подарок детям. Цветные камешки странной формы на нитке, которые мне ещё в юности подарил отец. И много-много рисунков Миэнь. Маленькие листочки. Я тогда не брала большие, вещей и так было всегда много, думала, приеду за ним, заберу вместе с картинами.