Выбрать главу

Письмо Цебриковой было известно широко по всей России, оно отозвалось и в самых отдаленных уголках страны. Об этом свидетельствует такой малоизвестный факт.

В 1890 году Чехов совершил свое знаменитое путешествие на остров — тюрьму Сахалин. Мы не знаем, был ли знаком Чехов с письмом Цебриковой до своей поездки, но некоторые обстоятельства заставляют предположить, что он не только читал это письмо, но и привез его с собой на Сахалин. Иначе откуда оно оказалось в руках у ближайшего знакомого Чехова по Александровску-на-Сахалине Д. А. Булгаревича? Приезжих по своей воле из центральной России на Сахалин в те годы можно было пересчитать по пальцам. Между тем вскоре же после возвращения в Москву Чехов получил, по-видимому с оказией, письмо от Булгаревича, в котором, в частности, говорилось: «Только что прочел письмо Цебриковой и нахожу, что там масса горьких истин. Но замечательно, между прочим, как я охолопствовался! Мне даже как-то жутко и страшно становится, когда я прочитываю некоторые места письма, в которых особенно ярко выступают все безобразия обыденной жизни»[271]. Призыв Цебриковой «будить совесть» был услышан и отозвался в тысячах душ, не способных мириться с постыдной немотой и жестоким произволом.

Три жизни Веры Фигнер

1

В феврале 1915 года в Петроград из-за границы вернулась Вера Фигнер — знаменитая «народоволка», которая провела в заключении свыше двадцати лет. Она вышла на свободу до всеобщей амнистии, которую принесла узникам Шлиссельбурга и других тюрем России революция 1905 года. Фигнер выпустили из крепости по просьбе умирающей матери — Екатерины Христофоровны Фигнер, но свидание матери с дочерью не состоялось: мать скончалась за две недели до ее освобождения. Да и свобода тут же обернулась для Веры Фигнер ссылкой в Архангельскую губернию. Но ссылка — все же не каземат крепости. И на севере жили люди, и всходило солнце, и росли деревья и трава.

Братом Веры Фигнер был певец Николай Николаевич, солист императорской оперы. Пока Вера сидела в крепости, царская семья любила посещать оперные спектакли с участием Николая Фигнера. Он и выхлопотал сестре заграничный паспорт. Ее расстроенному здоровью принесли пользу и путешествие за границу, и уединенная жизнь в Швейцарии, где Фигнер начала работу над своими мемуарами «Запечатленный труд».

И вот — возвращение в Петербург, встреча с семьей. В сущности говоря, ни своей семьи, ни личной жизни в полном смысле этого слова у Веры не было. Восемнадцатилетней девушкой Вера вышла замуж, но с мужем скоро рассталась.

Тайны ее сердечных увлечений навсегда были похоронены в ее памяти. О них ни слова не сказано в ее обширных воспоминаниях. Не будем и мы теряться в догадках на этот счет, если сама «Верочка-топни-ножкой», как звали ее друзья, захотела все оставить «sub rosa», как говорили древние, то есть под покровом тайны. Ее семьей были прежде всего друзья по революционному прошлому, шлиссельбуржцы и уже во вторую очередь сестры и братья.

Даже в кипящей политическими страстями предреволюционной России тех лет трудно было, пожалуй, отыскать столь пеструю и странную семью, как та, что добралась за столом солиста императорских театров Николая Николаевича Фигнера по случаю возвращения в Россию сестры Веры.

Сам Николай Николаевич, полный энергии, сил и страстей, был артистом большого таланта, яркого темперамента и железного характера. Когда молодого юношу Собинова уговаривали быть певцом, тот отказывался, отвечая, что никогда не сможет стать «вторым Фигнером», а на меньшее он не был согласен. Николай Николаевич получил первоклассное музыкальное образование лишь благодаря своей необычной настойчивости и упорству. Угадав в себе дар певца, Фигнер бросил военную службу и, несмотря на суровый приговор профессоров Петербургской консерватории, уверявших его, что голоса у него нет и учиться не стоит, отправился в Италию. Он подружился с композиторами Пуччини и Верди и вскоре сам стал знаменитостью. Николай Фигнер вернулся в Петербург спустя три года после суда, приговорившего его сестру Веру к смертной казни, замененной пожизненным заключением, певцом с мировым именем. Он стал кумиром музыкальной России, был дружен с П. И. Чайковским. Фигнер пел в Ясной Поляне для Льва Толстого и вызвал у него слезы.

Совсем по-иному сложилась судьба старшего брата — Петра Николаевича. Преуспевающий горный инженер на Урале, он в молодости вместе с сестрами принимал участие в студенческом революционном движении, посещал кружки и даже был арестован. Но, выпущенный на свободу, дал матери слово окончить институт и больше никогда не вернулся в круг революционных друзей. Более того, он стал смотреть на них почти враждебно. В семье его считали «реакционером», и Вера признавала его «серьезным оппонентом».

вернуться

271

Сб. «А. П. Чехов». Южно-Сахалинск, 1959, с. 192.