Выбрать главу

Все были очень веселы; спать никому не хотелось. Ночной полет над морем был для всех в новинку. Мы по очереди поднимались на террасу и любовались видом. Над нами — звездное небо, под нами — черная пропасть, в которой отражаются только яркие огни самолета.

Летим почти строго на юг, лишь немного отклоняясь к западу. Позади, на севере, откуда мы вылетели, еще виден отблеск яркого сияния: это Одесса. Маяк бросает во все стороны длинный луч света. Наконец все исчезает — и нас окружает темнота.

На небо выкатывается луна. Странно она здесь выглядит, отчего-то иначе, чем на земле. Добирается до середины небосвода и отражается в зеркале моря — далеко внизу. Отражение кажется очень маленьким, потому что мы летим в полутора километрах над морем.

Но на террасе невозможно долго стоять; холод пробирает до самых костей. Спускаюсь по узким ступенькам вниз и наслаждаюсь теплом комнаты. Как здесь уютно! Комната обогревается радиокалориферами. Я даже забываю, где нахожусь. Ничто не говорит о том, что мы летим так высоко, и не над землей, а над морем; камень, брошенный в воду, падал бы не меньше 20 секунд! Скорее можно подумать, что нас несет куда-то легкий автомобиль, что мы едем по твердой земле, по гладкой дороге, а не мчимся по воздуху. Ощущается только слабое покачивание.

Я пошел в столовую. Там я застал веселую компанию; все сидели за столом и разговаривали. Меня встретили дружеским смехом и начали спрашивать, как мне мечталось под луной на такой высоте над морем. Я сел на свободное место и стал прислушиваться к разговорам; мне самому разговаривать не хотелось.

Повар приносит еду. Ненадолго забегают два наших пилота, мигом проглатывают свой ужин и возвращаются в кабину. Мне хочется заглянуть туда хоть на минутку, но приходится ждать. По нашему «закону» — мы все перед вылетом поклялись соблюдать правила и во всем слушаться нашего воздушного «атамана», Михаила Антоновича — в кабине летчиков недопустима теснота и шум. Пилотам не позволено вести пустые разговоры и обмениваться громкими фразами. Их ничто не должно отвлекать от управления; поэтому и дверь в кабину пилотов сделана из толстого двойного стекла и не пропускает никакого шума из «внешнего мира».

Через час в кабине освободилось место, и я этим воспользовался. В кабине царит полумрак, и только внизу, под рулем, светятся маленькие лампочки. Перед креслами пилотов — окошко годографа. На черном фоне выделяются светлые линии — карта местности, над которой мы пролетаем, то есть западного побережья Черного моря от Одессы до Константинополя. Эти города соединены почти прямой линией, по которой ползет яркая точка, отображающая наш полет. Можно видеть, что пилоты твердо держат курс, точно не летят в воздухе, а едут по рельсам железной дороги.

Сбоку от годографа — указатель высоты полета. Цифры показывают, что мы летим ровно, на постоянной высоте.

Пилоты сидят в очень удобных креслах с мягкими спинками. Их ноги прикрывают теплые полости. Один из них пилотов занят управлением, второй отдыхает и в случае нужды помогает товарищу. Они сменяются каждый час.

Я еще долго следил за их работой и рассматривал приборы в кабине. Видел тахометр[28], показывавший 70 км в час, часы, на которых была почти полночь, барометр, термометр и прочее, а также указатели остатка заряженного металла в каждом из моторов. Все это так ярко светится, что в полумраке, если поднести книгу поближе, можно даже читать.

В «моторную кабину» действительно не доносятся веселые голоса из столовой. Здесь слышен только гул радиомоторов и гиростатов; даже шум пропеллеров не долетает сквозь толстые стекла.

Я провел там около часа, а потом зашел в гостиную. Компания уже начала расходиться. Отправился спать и я, забрался на свой «второй этаж», разделся и вытянулся на удобной постели — но еще долго не мог заснуть…

Спал я тоже недолго, проснулся первым, как только стало светать. Никак не мог понять, где я: меня смущал свет, пробивавшийся внутрь сквозь неплотно задернутые шторы. Когда вспомнил, мне сделалось жутко; так высоко — и добро бы над землей, а то над бездонным морем!

Я пришел в себя, оделся и вышел, потому что в окнах не мог ничего разглядеть. Поднялся на террасу и увидел внизу густой, белый туман, окутывавший все море; лишь кое-где проглядывала темная вода. На небе одна за другой гасли последние звезды, а восточная часть небосклона розовела.

вернуться

28

Прибор, указывающий скорость.