Мы собрались в столовой за ужином и стали делиться константинопольскими впечатлениями. В этой увлекательной беседе принял участие и наш новый товарищ, который оказался необыкновенно разговорчивым и веселым. Когда все разошлись, я засел за дневник.
Теперь, когда все спят, я познакомлю тебя, мой дневник, со всем нашим обществом — и со мною самим.
Прежде всего, представлю моего благодетеля, опекуна и лучшего друга, профессора Ивана Петровича Коростеля. Он очень хороший человек. Еще не стар, но невольно вызывает уважение. Высокая, крепкая фигура, копна черных волос и длинные казацкие усы. Голос громкий, говорит неторопливо. Глаза такие, что словно заглядывают тебе в душу. Когда говорит, хочется без конца его слушать и наслаждаться звучанием его слов, а каждое его высказывание западает в сердце. Нет ничего лучше, чем его лекции по ботанике. Держит в руке самую простую травинку, засушенный сорняк, а говорит такие вещи, что перед глазами встает яркий и живой образ. Видишь всю жизнь этой травинки; кажется, слышишь биение ее пульса, тешишься ее радостями и грустишь над ее невзгодами.
Никогда не забуду, как впервые его увидел. Приехав в Одессу, я поступил на медицинский факультет и записался на обязательный курс биологии растений. Со средней школы я хорошо знал ботанику; помнил латинские названия нескольких тысяч растений, умел подробно описать любой увиденный цветок и мог долго рассказывать о каждом кусте или дереве всякому, кто готов был меня слушать. Поэтому мне было очень любопытно послушать лекцию по ботанике в университете. Я был уверен, что профессор не сможет поведать мне ничего нового.
Но первые же слова профессора захватили меня. Я знал растения лишь поверхностно, видел только внешние, бросавшиеся в глаза черты; а профессор рассматривал их внутреннюю жизнь и раскрывал тайну их существования. Я услышал, что все живые существа — как бы единая большая семья, в которой каждое создание имеет свое предназначение и место, что внешний вид и образ жизни любого растения указывают, по каким причинам оно выглядит так, а не иначе… Я настолько заслушался словами профессора, что и не заметил, как прошел час. С этого дня я стал одним из прилежнейших студентов Ивана Петровича и начал постепенно сближаться с ним. Во втором полугодии я бросил медицину и всем своим существом отдался ботанике. Начал работать в лаборатории. Здесь я воочию увидел то, о чем до сих пор только слышал от профессора. Микроскоп раскрыл передо мной жизнь растений.
Мои незаурядные успехи в лаборатории обратили на себя внимание профессора. Иван Петрович хвалил мои работы, в основном рисунки и микрофотографии. Вследствие этого я уже в третьем полугодии стал демонстратором и подавал ему на лекциях необходимые препараты, а сейчас — на пороге четвертого семестра — направляюсь вместе с ним в научную экспедицию, в Сахару!
Дело было так: я сидел за микроскопом и рисовал. Подходит ко мне Иван Петрович и спрашивает, не полечу ли я с ним в Сахару. Я только глаза на него вытаращил. Должно быть, у меня был очень дурацкий вид, потому что он, против обыкновения, громко рассмеялся и повторил свой вопрос. Я не понял, говорит он всерьез или шутит, но быстро убедился, что он действительно хочет взять меня с собой. Я не знал, как благодарить профессора. Он сразу же повел меня к профессору Роздвянскому и представил как своего помощника.
А что за человек Михаил Антонович! С Иваном Петровичем целуются, как родные братья, хотя характерами совсем не схожи. Михаил Антонович — живой, веселый, вечно шутит и много говорит. Он так дружески и весело обратился ко мне, что я сразу к нему привязался. Когда Иван Петрович представил меня, он сказал: «Ну что, товарищ, собираетесь с микроскопом в руках изучать буйные заросли песков Сахары?» Я засмущался: вдруг он смеется надо мной? Тогда Михаил Антонович приветливо потрепал меня по плечу и добавил: «Я очень рад, что наша экспедиция приобрела такого достойного сотрудника. В этом путешествии вы почерпнете много больше, чем сидя дома».
С нами едут еще несколько специалистов-профессоров. Географ Слушкевич, долгие годы занимавшийся Африкой — человек страшно нервный и крикливый и ни у кого не вызывает большой симпатии. Он помогал Михаилу Антоновичу разработать детальный план путешествия. Зато профессор геологии Сегобочный чрезвычайно молчалив; на всех наших заседаниях он не произнес ни слова, будто его ничего не волновало. Далее имеем археолога Василенко: он готов перекопать всю Сахару, только бы найти какие-то следы доисторических людей, которые, по его мнению, некогда там жили. Он так увлечен своим предметом, что ни о чем другом и думать не в состоянии, уже успел изложить нам полную первобытную историю северной Африки и заранее просит всех помогать ему в поисках и раскопках. В экспедиции также принимает участие лингвист Лосняченко. Он говорит почти на всех восточных языках, много лет путешествовал по Востоку, а теперь будет служить нам переводчиком; без него наш кружок был бы неполон. Есть и врачи: бактериолог Хомец и Нестеренко, по специальности хирург, а по совместительству знаменитый летчик и известный одесский спортсмен. Маленький, худенький — но очень сильный и выносливый, с неслыханно крепкими нервами.