В наступившей тишине смутные воспоминания – или видения? – о чём-то далёком подступили с новой силой. Ульдерик вдруг подумал, что последнее время женщина, только что отдававшая распоряжения советнику, часто оказывается рядом с ним. И почему-то от этого ему становится спокойней. Наверное, потому что она похожа на мать. Хотя, конечно, она намного моложе, чем была бы сейчас Урсула… В памяти всплыл ещё один образ, вырывая у короля болезненный вздох.
– Ульрика, – пробормотал он.
Ульрика медленно повернулась, недоверчиво прислушиваясь к новому, осознанному выражению, неожиданно прозвучавшему в голосе брата.
– Что? – негромко, боясь спугнуть робкое пробуждение разума, спросила она.
– Умерла… – тяжело обронил король, выудив из глубин сознания новое воспоминание.
– Нет, – Ульрика осторожно присела напротив, позволяя разглядеть своё лицо. – Ульдерик, это я.
Король протянул перед собой дрожащую руку, будто хотел убедиться, что перед ним действительно живой человек, не привидение.
– Ульрика? – с недоверием повторил он, так и не решаясь дотронуться до сестры.
– Ты меня узнаёшь? – напряжённо, с трудом заставляя себя сохранять ровный голос, проговорила она.
Взгляд короля снова стал рассеянным, подбородок задрожал, как у обиженного ребёнка.
– Я устал, – плаксиво пожаловался он. – Я не знаю… Где ты была?.. Я хочу спать.
– Хорошо, – поспешно кивнула Ульрика, не желая утомлять брата. – Сейчас твой камердинер проводит тебя в спальню. Поспи, а потом мы поговорим. Я вернулась.
Тяжело опираясь на плечо подошедшего слуги, король с очевидным трудом поднялся и медленно, шаркающей старческой походкой побрёл прочь. Ульрика с жалостью проводила брата взглядом, в который раз сомневаясь, стоит ли следовать указаниям лекаря, который уверял, что правителю нужно больше гулять и бывать на свежем воздухе.
Уже дойдя до конца длинной открытой балюстрады, Ульдерик остановился.
– Ульрика? – снова позвал он, напряженно ожидая отклик.
– Я здесь, – успокаивающе отозвалась сестра.
– Ульрика, – ещё раз – уже уверенно, с узнаванием – повторил король и, так и не обернувшись, побрёл дальше.
Шли дни, и постепенно разум возвращался к королю. Он уже узнавал тех, кого видел изо дня в день, слова снова обретали смысл, перестав казаться раздражающим неразличимым гулом.
Подчиняясь воле лекаря и сестры, он подолгу прогуливался по просторному внутреннему двору, и временами уже мог обойтись без поддержки слуги.
Однажды за обедом он вдруг устремил внимательный, изучающий взгляд на принца, увлечённо рассказывающего о заготовке запасов на зиму.
– Урлик? – неуверенно спросил король. – Мой сын… Сколько тебе лет?
Коркут замолчал, растерянно оглядываясь на мать. Ульрика коротко вздохнула, собираясь с силами, чтобы начать разговор, неизбежность которого давно её пугала.
– Нет, – мягко произнесла она. – Это твой племянник. Коркут.
– Коркут? – удивлённо повторил Ульдерик, снова глядя на юношу.
– Мы скрывались, – напомнила Ульрика. – Я не могла дать ему одно из наших семейных имён.
– У тебя есть ребёнок, – ошеломлённо, будто ещё не окончательно этому поверив, проговорил король. – А где мой сын?
– Он умер, – решительно выпалила Ульрика, так и не придумав, как можно смягчить подобное известие, и с лёгкой запинкой добавила, пытаясь хоть сколько-нибудь утешить брата: – Погиб в бою.
Руки правителя мелко задрожали, заставив его резко опустить вилку, которая всё равно ударилась о край тарелки с громким лязгом. Ульдерик опустил голову на раскрытые ладони, будто пытаясь спрятаться от сочувствующих взглядов.
– Атенаис? Где? – едва различимо пробормотал король, по-прежнему не поднимая головы.
– Я не знаю, – честно ответила Ульрика. – Она сбежала ещё раньше, чем мы оказались в Аурстаге.
Назавтра король прилежно исполнил все ставшие уже обязательными дневные ритуалы, ничем не выдавая своей скорби. Ульрика было подумала, что по-прежнему ослабленный разум брата предпочёл вычеркнуть из памяти неприятные сведения, но через несколько дней Ульдерик сам напомнил о недавнем разговоре.