– Как здоровье Его Величества? – с тайной надеждой поинтересовался принц. Это тоже было ежеутренним ритуалом.
– Без изменений, Ваше Высочество, – отчеканил камердинер без малейших эмоций в голосе.
– Лекарь, которого я привёл, его осматривал?
– Её Величество запретила приближаться к Его Величеству всем, кроме нескольких доверенных слуг.
– Это уже переходит все границы! – возмутился Урлик. – Как-никак, я сын и наследник престола! Мои приказы имеют такой же вес!
Камердинер позволил себе едва заметную усмешку, которая, однако, не укрылась от глаз принца и вызвала новый приступ ярости. В незадачливого слугу полетел таз с мыльной водой, приготовленной для бритья.
– Как ты смеешь скалиться?! Уж отрубить твою бесполезную наглую голову мне точно никто не помешает!
– Простите, Ваше Высочество, – покорно склонил голову прислужник, впрочем, не слишком испугавшись. – Я только подумал, что ваше замечание на редкость справедливо, и как жаль, что Её Величество не намерена с этим считаться. Ваше мудрое правление привело бы Фаллаборг к процветанию.
– Что значит, моя мать со мной не считается? Ты что-то знаешь?
– Только то, что прямо сейчас Её Величество проводит тайное совещание с главным военачальником, – с готовностью сообщил камердинер, торопясь вернуть себе расположение господина.
Однако вместо благодарности бедняга получил только новую оплеуху.
– Идиот! – крикнул принц, поспешно вытирая пену с лица и даже не закончив умывание. – Почему ты сразу этого не сказал?! Нет, всё-таки твою пустую голову давно пора скормить собакам!
– Как пожелаете, Ваше Высочество, – хладнокровно отозвался слуга, снова всем видом изображая смирение.
Впрочем, принц уже ничего не слышал. Не тратя времени на переодевание, он выскочил из своих комнат и прямо в длинной ночной сорочке понёсся по нескончаемым коридорам дворца, заставляя слуг перепуганно жаться к стенам, уступая дорогу, и обмениваться недоумевающими взглядами.
У дверей в покои королевы ему нахально преградили путь.
– Простите, Ваше Высочество, Её Величество приказала её не беспокоить.
– Это тебя уже ничто никогда не будет беспокоить, если немедленно не уберёшься с дороги! – рявкнул Урлик. – Прочь!
Королева Атенаис только слегка повернула голову, когда дверь с шумом распахнулась, впуская разозлённого наследника.
– Урлик? Разве стражник не сказал тебе, что я занята? – холодно осведомилась королева.
– А скажите, матушка, Ваше Величество, какая необходимость вынудила вас заниматься делами в столь ранний час? – с трудом сохраняя видимость спокойствия, насмешливо протянул принц.
– Для государственных дел не бывает раннего часа, – надменно парировала Атенаис и вкрадчиво добавила: – Когда ты сядешь на трон, сын мой, ты сам это поймёшь.
– Я боюсь, матушка, что с вашим рвением к этому примечательному моменту для меня уже не останется никаких дел. Излишний энтузиазм тех, кто имеет весьма смутное представление об управлении государством, может превратить страну в руины.
– Однако же, сын мой, эта страна вот уже более трёх лет благодарно принимает усилия той, которая, по вашему мнению, имеет весьма смутное представление о правлении, и до сих пор нисколько не напоминает руины, – сквозь зубы произнесла королева, из последних сил стараясь сохранять достоинство.
– Да, более трёх лет, – повторил Урлик. – С тех пор, как загадочная болезнь постигла моего отца…
– Моего дорогого мужа! – поспешно перебила королева. – Это наша общая боль, и меня утешает только одно – страна не пострадала, потеряв своего правителя. Хотя никто не знает, чего мне это стоило!
– Действительно, чего? Ты так и не сказала, матушка, отчего так внезапно обезумел мой отец? Да-да, я знаю, даже врачи бессильны что-то поделать и объяснить истоки этого загадочного недуга, но не может быть, чтобы любящая заботливая жена не имела никаких догадок. Ты ведь знала его лучше всех остальных, постоянно была рядом…