После рождения сына она окончательно успокоилась. Теперь собственное положение казалось ей надёжным и незыблемым. Атенаис с упоением окунулась в развлечения и торжества, разумно полагая, что к власти лучше приближаться постепенно и незаметно, особенно пока жива Урсула.
То, что старуха зажилась на свете, приходило ей в голову не раз, особенно когда Урлик стал подрастать и у неё снова появились причины для тревог. Принц постоянно вызывал недовольство царственной бабушки. Любимым занятием наследника были игры в войну, во время которых он беспощадно колотил слуг и заливал их вареньем, которое должно было изображать кровь.
При виде наставников ребёнок апатично зевал или начинал недовольно вопить. К шести годам он не умел написать даже собственного имени, а из истории Фаллаборга знал только год, когда родился очередной наследник – он сам.
Атенаис злилась и кричала, расстраиваясь больше из-за того, что между ней и королевским семейством снова пробежал холодок, чем из-за слабых способностей сына. Но никакие уговоры, угрозы и наказания не помогали сделать принца более прилежным и воспитанным.
Атенаис с беспокойством замечала, что уже и король смотрит на неё без прежнего восхищения. Но окончательно осознать свою уязвимость королеву заставил случайно подслушанный разговор.
– Ты выбрал жену сам, не спросив моего совета и не послушав его даже тогда, когда я сама предложила, – сухо роняла Урсула, взволнованно расхаживая по королевской опочивальне.
Атенаис замерла перед закрытой дверью, чувствуя, как лицо наливается краской от накатившей злости. Вот, значит, как – старая карга ждёт, когда её не окажется поблизости, и пытается настроить против неё короля! Она ведь, конечно, знает, что Атенаис каждый вечер после заката отправляется пожелать наследнику спокойной ночи и прочитать сказку, и не случайно явилась в их покои именно в этот час.
Быстро оглядевшись вокруг и не заметив поблизости никого из слуг, королева приникла к двери, чтобы лучше слышать то удаляющийся, то приближающийся голос.
– Я не собираюсь сокрушаться о том, что сделано, но послушай меня хотя бы сейчас, – продолжала Урсула. – Ты сам видишь, каким растёт принц. Мне жаль это признавать, ведь, как бы я ни относилась к Атенаис, Урлик и твой сын, а мой внук, но всё же очевидно – этот ребёнок глуп и жесток. Он не желает ничего узнавать ни о стране, которой ему предстоит править, ни о мире вокруг, пренебрегает манерами и этикетом, и совершенно ничем не интересуется. Я посещала его уроки – он даже не пытается в чём-то разобраться, только капризничает и ждёт, когда его отпустят играть. Ульдерик, раньше я надеялась, что при должном воспитании можно вырастить достойного человека и правителя, какая бы кровь в нём ни текла. Видимо, я ошиблась. Или влияние Атенаис слишком сильно и направлено не туда, куда нужно. Как бы то ни было, я полагаю, уже сейчас можно смело сказать, Урлик – не тот человек, которому место на троне.
– Мама, – слабо возразил король, наконец решившись подать голос. – Он ещё слишком мал.
– Вспомни себя в его возрасте! Ты, по крайней мере, уже осознавал ответственность, которая на тебя возложена, и не позволял лени и слабости превозобладать над чувством долга! К тому же ты прислушивался к мнению старших и уж точно не стал бы безобразничать при посторонних!
– Чего ты хочешь, мама? – устало вздохнул Ульдерик. – Как бы то ни было, Урлик – наследник престола. Других детей у меня нет, а если бы и были, где взять уверенность, что они оказались бы более достойными трона? У одних и тех же родителей рождаются похожие дети.
– Ты ведь знаешь закон о наследовании, – осторожно заметила Урсула. – Король может выбрать своим преемником любого члена семьи, которого сочтёт наиболее подходящим для этой роли.
– Ты можешь говорить прямо?!
– Твоим преемником должен будет стать сын Ульрики.
– У Ульрики нет сына…
– Он родится, – с уверенностью произнесла королева-мать. – И вырастет прекрасным человеком, умным, добрым и смелым.