Но окраина страшного леса была не так уж далеко – он точно помнил, что путь до вражеской избушки оказался совсем недлинным. Если бы только ему удалось туда добраться, он был бы спасён!
Поколебавшись, принц высунулся из окна по пояс, стремясь убедиться, что за ним никто не следит. Ничего не случилось. На него не обрушился град камней или удар молнии, никто не закричал, приказывая остановиться – лес продолжал устало дремать, кажется, даже не думая, что кто-то может своевольно покинуть его пределы.
Почти не дыша от страха, Урлик сделал ещё один шаг, окончательно покидая свою тюрьму. Распластавшись на шершавой, ещё тёплой от дневного солнца крыше, принц осторожно двинулся к краю. Ползти было не так просто, как ему представлялось. Наследник отчаянно впивался дрожащими от напряжения пальцами в почти ровную поверхность, то и дело теряя опору под ногами. Неглубокая рана в плече, о которой он почти успел забыть, поглощённый совсем другими опасениями, напомнила о себе резкой пульсирующей болью, заставившей невольно ослабить хватку.
Почувствовав, что ему уже почти не удаётся замедлить неуклонное скольжение вниз, принц глухо вскрикнул, и тут же лес отозвался тревожным гулом. Деревья закачались, пытаясь отыскать источник шума, повсюду замерцали светлячки, ветви окружавшего избушку кустарника застучали по окнам, привлекая внимание чародеев.
Старый раскидистый клён, возвышающийся рядом с домом, склонился, пытаясь дотянуться до беглеца. Урлик испуганно метнулся в сторону, и, окончательно потеряв равновесие, с коротким, полным ужаса воплем полетел вниз.
Разбуженные волшебники высыпали на поляну, встревоженно переговариваясь и пытаясь выяснить друг у друга, что же произошло. Звякнула печная заслонка, почти догоревший огонь вспыхнул с новой силой, позволяя зажечь факелы. Наконец ночной лес озарился ярким светом, заставив всех потрясённо ахнуть.
Урлик неподвижно лежал на земле, устремив в пустоту уже ничего не выражающий взгляд. Вокруг него печально покачивались белые цветы, лишающие всяких сомнений в судьбе несчастного.
– Безмозглый мальчишка! Трус! – выкрикнул Дагар, то ли в самом деле злясь, то ли не умея по-другому справиться с неожиданным потрясением.
– Что здесь случилось? – взволнованно спросил Коркут, зябко поёживаясь спросонья и непонимающе оглядываясь по сторонам.
Волшебники расступились, пропуская принца вперёд.
– Он умер, – коротко отметил Элиглуз. – Слишком боялся, что мы поступим с ним так, как поступил бы с пленниками он сам.
Чародеи понуро опустили головы, слишком угнетённые этой внезапной глупой смертью, чтобы что-то говорить.
– Поможем его бедному духу не заблудиться в Хаосе, – наконец произнёс король.
Приблизившись к умершему, Элиглуз затянул неясный мелодичный напев, который с каждым новым звуком обретал всё большую силу и красоту. Песнь подхватил Аэрис, а потом, немного помедлив, будто вслушиваясь в мотив, и Айнара.
Коркут с удивлением прислушивался к незнакомой мелодии, в которой не было ни скорби, ни радости, ни прочих понятных ему человеческих чувств. Эта песнь, казалось, выражала сразу всё и сама была сразу всем, она возносилась куда-то в неведомое, легко прорезая все пространства и связывая все миры. Казалось, эта песнь возникла ещё раньше жизни и создала её своим звучанием.
На глазах изумлённого принца лицо умершего разглаживалось, избавляясь от застывшей гримасы предсмертного ужаса, смягчалось и снова застывало, утрачивая всякое сходство с чертами ещё недавно жившего человека. Скоро бывший наследник напоминал скорее восковую куклу, никогда не знавшую никаких мыслей и чувств. Белые соцветия поникли и ушли в землю, не чувствуя больше блуждания неприкаянной души.
– Что вы с ним сделали? – недоумевающе произнёс Коркут, когда волшебники умолкли. – Что это значит?
– Помогли спокойно покинуть этот мир и миновать преддверие Хаоса, которое полно опасностей. Теперь ничто не помешает дальнейшему путешествию.
– Если это так… Почему же вы не пели после битвы? – растерянно пробормотал Коркут, поражённый таким великодушием, проявленным к врагу. – Когда столькие были повержены?
– У каждого свой путь, – вздохнул Элиглуз. – Песнь можно спеть только одному, не всем сразу.