– Да я не об этом. Странная она какая-то и чувство у меня вызывает тоже странное…
– Не знаю. Шёл бы ты уже работать, – он хлопнул меня по плечу, – или домой, отдохни.
– Да наотдыхался уж, – я отхлебнул из стакана.
– Тогда мой тебе совет – иди и познакомься, с тебя не убудет, а под венец её звать не обязательно.
– Иди ты!
Он засмеялся:
– Ладно, я побежал, – и повернулся к выходу.
– Ты кофе хотел купить, – напомнил я.
– Да, точно, спасибо! – неуклюже развернувшись, он зашагал к стойке.
– А про кино-то, правда?! – крикнул я, когда он со стаканчиком шёл к двери.
– Чистая правда, вот увидишь, обязательно тебя позову. Будь здоров!
– Спасибо! Пока! – я махнул рукой ему вслед.
Я снова остался один, наедине со своим джинном… И со странной особой у окна…
Девушка сказала:
– Выпей за бойцов Талмыкии, погибших на полях сражений Великой Отечественной.
Я поднял стакан:
– За всех погибших бойцов Талмыкии! И за представителей других народов, положивших жизнь на этой страшной войне.
И залпом осушил стакан. …И опешил:
– Так, стоп! Девушка, когда вы успели ко мне подсесть, и как давно мы уже разговариваем?
– Ты сам ко мне подошёл, – сказала она с лёгким, но каким-то неузнаваемым акцентом.
– А как давно?
– Только что.
Я огляделся. Мы, действительно, сидели за её столиком у окна. Помотав головой, я подумал, что таких провалов в памяти у меня ещё не случалось. Посмотрел на стакан.
– Ты с ним пришёл, – зачем-то пояснила девушка.
Я тупо уставился на неё:
– А что за бред я перед этим произнёс?
Она посмотрела на меня ясным взглядом:
– Перед чем?
– Перед тем, как пришёл в себя… – глупо пробормотал я.
– Ты сказал то, что я хотела, чтобы ты сказал.
– Про Талмыкию?
– Да.
– А, прошу прощения, что это?
– Талмыкия? Моя родина, – лицо девушки приобрело некую суровость. – И родина моих предков.
Я совсем растерялся, но заметил, что она со мной на "ты" и тоже решил не церемониться.
– А почему ты… Захотела, чтобы я это сказал?
– Потому что с чего-то надо было начать наш недолгий разговор, – она повернула голову в сторону окна. За ним какой-то прохожий незамедлительно выронил телефон из руки, ругнулся, поднял его. Мне показалось, что на губах девушки мелькнула лёгкая улыбка.
– Почему разговор будет недолгим? – только и нашёл, что спросить.
– Потому что я теряю слишком много сил, чтобы говорить с тобой на таком расстоянии.
Я мысленно измерил длину стола и выдал:
– Между нами чуть больше полуметра, наверное…
– Нет, – спокойно ответила она. – Между нами сотни километров. Меня здесь нет, на самом деле.
Я недоверчиво протянул к ней руку, чтобы убедиться в подлинности её слов, но девушка отстранилась.
– У нас нет времени на глупые игры, – резко сказала она.
Я понял, что явно не контролирую ход нашей беседы, поэтому решил плыть по течению – будь, что будет.
– Так о чём ты хотела со мной поговорить?
– О моём народе, о моих предках.
– Почему именно со мной?
– Ты журналист, – не то спросила, не то подтвердила девушка.
– Я, да! Но мало ли журналистов…
– Я хочу, чтобы ты написал о моём народе.
– С чего мне писать о твоём народе?
– Мы убили Гитлера, – спокойно сказала она таким скучным тоном, будто речь шла о вчерашнем обеде. Я же чуть не поперхнулся.
– Чего? – только и смог сдавленно крякнуть я.
– Мы заставили его убить свою семью и совершить самоубийство.
Я, в общем-то, уже понял, что имею дело с сумасшедшей. Но раз уж этот разговор был начат, то надо довести его до конца. Тем более, подумал я, кто меня ещё сегодня так развлечёт? Я глубоко вздохнул и начал говорить медленно и спокойно, как с ребёнком:
– Гитлера заставило совершить самоубийство его эго, его сломанная психика, отчасти, глупость и нежелание принять поражение, а также то, что советские войска были уже в Берлине…
– Нет, – коротко и жёстко сказала девушка, устремив на меня свой решительный и строгий взгляд. Она была похожа на учительницу, отчитывавшую школьника за очевидно глупую выходку.
Смешно, но я действительно почувствовал себя двоечником. В моей голове зародилось сомнение: может, она права, я же не видел этого, не знаю… А она откуда может знать?