— А зачем ей правда о том, что ты ещё недавно ошивался среди бандитов и занимался противоправными действиями? — угрожающе навис над ним Шульга. — Или правда о том, что твоя правая рука ещё несколько лет будет функционировать не на все сто? Вот и не рыпайся! Я сам всё улажу. А если что, подтвердишь вот эти данные…
И чётко проинструктировал своего помощника, что и как надо говорить о своей новой биографии. Благо, что вариантов имелось предостаточно, которые никто без особых полномочий проверить не сможет. Да и Пётр тем и отличался в положительную сторону, что данные инструкции выполнял скрупулёзно, последовательно и даже с завидным рвением. Потому что истово верил в новые, навеянные ему идеалы построения светлого общества добра и тотальной справедливости. А веру эту, ушлый мемохарб время от времени подстёгивал нужными рассказами, примерами и фантазиями. Для этого ему простейшего балабольства, доверительной интонации и всёпробивающей риторики — на десятерых хватало. Иначе пакри среди своих сторонников, тем более выполняющих любой твой приказ, не удержать.
Петро Яровой, успокоенный и воодушевлённый, отправился в свою съёмную комнатку, а молодожён поспешил к своей ненаглядной супруге. Она уже почти уснула на их шикарной, широкой кровати, будучи в состоянии духовной неги и обильного переедания. В плане кулинарных излишеств банкет удался лучше всего остального сопровождения. Да и сам, новоиспеченный муж не сразу набросился на желанное тельце. Даже не стал устраивать предварительные ласки. Просто обнял свою драгоценную прелесть, пытаясь ощутить её до последней клеточки кожи, втянуть в себя её родной запах и окончательно раствориться в совместном душевном блаженстве.
Как ни странно, полежав полчаса в такой благости, молодые так и не уснули. И первой о своих тревогах заговорила Анастасия, официально оставившая за собой родную фамилию Бельских:
— Сань… Я сильно переживаю за дядю Борю… Он ведь всё-таки, как бы это мягко сказать… в немалом шоке от нашей с тобой совместной жизни. Как бы он не сорвался… У меня создалось впечатление, что он несколько раз собирался наорать на тебя… А то и на меня!
В самом деле, Борис Денисович отнёсся к замужеству своей племянницы и приёмной дочери неоднозначно. В отличии родителей Александра, он вознамерился рьяно возражать против такого раннего закабаления юной девицы. Его обуяло негодование, помноженное на ревность и тоску от расставания с близкой кровиночкой. Вот он чуть и не сорвался, когда прибыл в Москву и обо всём узнал. Плюс и его гадская работа парторгом так и толкала на пафосные, неуместные речи и неадекватные поступки. Вот чуть и не начался скандал.
Благо, что и в отношении этого человека мемохарб не собирался деликатничать. Несмотря на честность дяди и его намечаемую полезность в будущем, Киллайд сразу воздействовал внушением на родственника невесты. Потом ещё и программирующим гипнозом настроил в соответствующем русле. В итоге, единственный опекун невесты, хоть и вращал выпученными глазами, пытаясь ляпнуть нечто неуместное, вовремя затыкался и только тяжело вздыхал.
Так что в постели, после свадьбы, Александр твёрдо заверил:
— Ничего, моя драгоценная. Главное, что дядя Боря тебя любит. Значит, прекрасно осознаёт, как и насколько сильно мы боготворим друг друга. Поэтому нам простят всё! Не сомневайся… Спи спокойно, радость моя…
35 глава
Последующие две недели прошли в сравнительном покое и без нежелательных «зачисток». Ни студентов, ни преподавателей, никто в лаборатории больше не беспокоил, и про посещение грозного ревизора с большими полномочиями старались вообще не вспоминать даже мысленно. Что с ним стало, и куда он подевался, относительно догадывался только Киллайд. Но делиться своими догадками ни с кем не собирался.
Сами опыты, эксперименты, как и получение первых лекарств, тоже двигались по намеченному руслу.
Нужные закладки, сделанные в сознание Смирнова, министра здравоохранения СССР, постепенно превращались в жизнь. Там спешка никак не приветствовалась, всё следовало подготовить основательно, обставить весомыми причинами и гранитными обоснованиями. Точно так же, с толком и расстановкой обрабатывались и готовились новые помощники для Ефима Ивановича. Ибо кадровые перестановки намечались, да и начались грандиозные. В своё время, естественно, через месяц, а то и несколько. А те что произошли сразу, благодаря уволенным и проворовавшимся чиновникам по «делу Вовси», вообще органично вписались в картину начавшихся должностных пертурбаций.